– Ты на работе?

– Нет, на встрече. Освобожусь поздно. – Коротко и ясно.

Ну, это уж слишком, я даже не успела сказать, что без машины. Ничего, в конце концов, я ему все выскажу. Мне это надоело. Где-то послышался Наташкин голос, я стала ее искать, но Руслан сказал, что она уже уехала. Вот нахалка! Когда она была без машины, я ее возила, а она даже не удосужилась спросить меня, не нужна ли помощь. Ладно, поеду на Лариске. Она как раз собиралась домой.

– Я сегодня с тобой. Не возражаешь?

– Поехали. Только в магазин заедем.

– За шмотками?

– Почему за шмотками? Мне за продуктами надо.

Я думала мы, как обычно, заедем в «Седьмой континент», но Лариска повезла меня в «Ашан». Поскольку я там ни разу не была, естественно, мне было любопытно на все поглазеть.

– Зачем ты столько перца набрала? – Удивилась Лариска

– Так он здесь дешевый. —

– А хлеба куда столько?

– Сама не знаю, так аппетитно выглядит.

– А это, что такое? – Она показала на морской коктейль в вакуумной упаковке. – Зачем так много? – Не понимала Лариска, которая покупала строго все по списку, просто железный характер.

– Я люблю, когда у меня полный холодильник. Знаешь, иногда что-то забудешь купить или лень выйти в магазин, а в холодильнике всего полно. Я это называю «Закрома Родины».

Лариска засмеялась – Птичка, а помнишь время, когда, у тебя в холодильнике «мышь удавилась»?

– Какая еще мышь? – Оскорбилась я.

– Это выражение такое, не обижайся. Я имела в виду, когда там пусто было.

– А ведь правда, – согласилась я, – и прошло всего-то четыре года, а кажется давным-давно.

Расплатившись в кассе, мы покатили свои тележки к машине.

– Как думаешь, у Наташки это серьезно? – Лариска выгружала пакеты в машину.

– Понимаешь, она влюблена, а вот он, не уверена. – Я тоже положила свои покупки в машину и уселась на пассажирское место.

– Почему ты так думаешь? —

Я поделилась с ней своими соображениями.

– Вот черт! Ведь потом рыдать будет! И Петьку жалко. Он же переживает. Знаешь, я в начале боялась, что он ее побьет, а он делает вид, что ничего не происходит. -

– А может, он не догадывается? – предположила я. Лариска лишь фыркнула в ответ.

– Ларис, а чего ты в последнее время такая … раздраженная?

– Витькины пьянки надоели. – Лариска замолчала, я больше ни о чем не спрашивала, но она сама внезапно продолжила – Птичка, мне кажется, у него кто-то есть. Он стал мне хамить и раздражается по малейшему поводу.

– Ты что? Выбрось это из головы! – Но это предположение показалось мне вероятным.

– Посмотри, как я растолстела. Мне уже никакие диеты не помогают.

– Глупости! Ты и раньше тростинкой не была, однако он всегда тебя любил и ревновал.

– Да? Когда это было? А сейчас… – Лариска готова была расплакаться, а я не знала, как ее утешить, но она взяла себя в руки. – Помнишь, когда вы у нас в гостях были, я вовсю отплясывала с одним мужиком и глазки ему строила?

– Помню. Я еще подумала, что-то на тебя нашло?

– Это я для Витьки старалась. – Она усмехнулась. – И совершенно напрасно. «Напрасны ваши совершенства», – пропела она. – Он даже внимания не обратил, он весь вечер ухаживал за той крашеной, долговязой девкой.

Я отлично помнила тот вечер. Лариска отчаянно кокетничала с одним мужиком, а Витька и ухом не повел. И, действительно, крутился около одной длинноногой девицы.

– Знаешь, Ларис, мы, наверное, сами виноваты. – Глубокомысленно изрекла я.

– Что значит «мы»? Что ты примазываешься?

– Ничего я не примазываюсь. Но у меня тоже не все благополучно.

Лариска посмотрела на меня с недоверием.

– Да, да, не смотри так. Вот недавно, совершенно случайно узнала, что Саша заказал мой портрет, хотел сюрприз сделать

– Вот видишь? —

– Да, я тоже вначале обрадовалась, как дура. Нашла фотографии красивые, а потом оказалось, что Саша отменил заказ.

– Подожди! Ничего не понимаю! Причем здесь фотографии?

– Ну, это же был сюрприз, и портрет заказал по фотографии. А я попросила нас двоих нарисовать, чтобы ему тоже приятное сделать.

– Птичка, это все как-то странно. По фотографии портреты только на памятники делают.

– Мне тоже почему-то эта мысль пришла в голову. Но я подумала, что, возможно, это будет постер. И еще мне покоя не дает художник.

– А что художник?

– Двадцать раз меня спросил: «Вы не передумали? Подумайте хорошенько, я еще позвоню». Как будто отговаривал.

– Да, что-то здесь не так. – Что «не так», Лариска не успела додумать, так как мы уже приехали. Бабушка гуляла перед домом.

– Ланочка, я уже хотела тебе звонить. Так поздно, ни тебя, ни Саши.

Я взяла свои пакеты, и мы вошли в дом. Рассовала продукты по холодильникам и поставила чайник. Пока пили чай, поделилась с бабушкой новостями. Позвонила Саше, телефон не отвечал.

– Не расстраивайся, никуда он не денется. – Успокаивала бабушка – Он так в тебя влюблен.

– Очень бы хотелось знать, где этот влюбленный! – Я кипела от злости. – Конечно, я могу позвонить Юре, но не буду этого делать из принципа. – Бабушка согласно кивнула.

– Давай я ему позвоню, – предложила она, но я отрицательно замотала головой.

– Правильно, не будем звонить, и лучше вообще ни о чем не спрашивать.

– Это как? Не разговаривать, изображая оскорбленное достоинство?

– Ни в коем случае! Ведь именно этого он будет ожидать, – она решила пояснить, – а ты будь непредсказуема. Удиви его. Вместо допросов с пристрастием, слез и жалоб, будь весела, как обычно. И никаких вопросов, вроде тех «Где был и с кем?» Мужчин надо удивлять.

– Боюсь, у меня не получится, – засомневалась я.

– А ты вообрази себя артисткой. Ну, желаю удачи. – Она медленно и горделиво стала подниматься по лестнице, сразу напомнив сцену из спектакля.

«Что ж, я тебя удивлю, так удивлю, мало не покажется». И, погасив везде свет, попробовала войти в роль. Так же, как бабушка, с достоинством задрав подбородок, стала подниматься по лестнице, но оступилась и больно ударилась коленкой. Ничего, потом потренируюсь. Конечно, я не спала, прислушиваясь к шуму колес за окном. Саша приехал около трех часов утра. Дверь ему открыл, видимо, Юра, потому что Саша был просто никакой. Интересно, как он лестницу одолеет? Может, мне как боевой подруге пойти и преданно подставить плечо? Нет, не пойду. Он не раненый солдат. Пусть, как хочет, так и поднимается. Так, споткнулся, грохнуло что-то, опять споткнулся, выругался. Ну, вот и он. Такая прелесть!