– Куда это ты пошел, обкурок? – Я бросил взгляд на въезжающие на тротуар «Жигули». Сирена молчала, но синее мелькание огней, освещающее парк, как электросваркой, предвещало неприятности. Не мне.

– Как куда? – Наркоман изумился так, что мешки растянулись по всему лицу. – Мы же договорились, командир?!

– Что-то я не припомню. – Глядя на вышедших из «шестерки» сержантов, я снял ботинок с плеча наркомана. – Ты о чем, брат?

– Ты не из «Анти-СПИДа», что ли?..

– Нет. Я же сказал – я судья. Это ты глухой, а не я. Или я тебе не говорил? Опять у меня что-то с памятью...

– А на хрена я тебе все это рассказывал?!

– Понятия не имею. Ладно, вставай.

Придется давать показания. Если не дам, завтра этого юного негодяя отпустят. Конкурсная программа набора на работу в милицию, объявленная министром внутренних дел, привела к тому, к чему должна была привести, вопреки всем министерским фантазиям. Сейчас в РОВД молодые опера и следователи с трудом доказывают причастность человека к преступлениям даже тогда, когда налицо внушительная доказательная база. А что происходит, когда с подозреваемым приходится работать с нуля? С «чистого листа»? Как правило – освобождение подозреваемого.

Глупо мне не верить. Я получаю эти уголовные дела практически каждый день. И каждое из них внимательно читаю. Жуть берет в тот момент, когда я начинаю понимать простую истину. Из всего этого следственного бреда мне нужно извлечь истину и судить. Не секрет, что часто судьи, вместо того чтобы вести судебное следствие, проводят следствие предварительное. То есть то, что должен был сделать передавший в суд дело следователь.

Иногда с первых строчек протокола допроса обвиняемого начинает болеть голова. Как сейчас, после вопроса старшего сержанта, надевшего на «моего» отморозка наручники.

– Куда его сейчас?

У моего подъезда стоял и отсвечивал миллионами снежинок на кузове серебристый «Сааб». Его абсолютно новые шипованные колеса вывернуты в сторону выезда. Такое впечатление, что водитель находится в состоянии «шухера» и готов в считаные секунды покинуть двор. Движок бесшумно пыхтит и выбрасывает под задний бампер белесые струйки дыма. Вот такая реклама шведской техники у дверей российской замызганной девятиэтажки. После происшествия в парке можно было уже ничему не удивляться. И я на самом деле не удивлюсь, если сейчас из «Сааба» вылетит боевик в маске и расстреляет меня в упор из автомата или гранатомета. Хотя непонятно, за что именно.

Конечно, я «гоню». Конечно, это опять – «мантия преследования». Братва приехала в гости к Косте Минину, странному для меня бизнесмену в бензиновой отрасли. Странному, потому что к Константину со стабильностью раз в три дня, по очереди, приезжает то братва, то опера из антимафиозного ведомства. Или этот «Сааб» – приобретение самого Минина. Или... Да мало ли кто в моем подъезде живет?!

Я поднялся пешком на свой этаж и в полумраке лестничной клетки стал разбирать связку ключей. Сатанея от усталости и того, что ключ от замка никак не мог попасть в поле моего зрения, я кулаком надавил на кнопку звонка. Черт! Что за день сегодня!

Нервничаю, а зря. Мои домашние тут ни при чем. И меня тоже никто не держит на этой богом проклятой работе! Пиши заявление, уходи в отставку и трудись на менее хлопотном и более денежном поприще...

– Антон, заходи быстрее! – Сашино лицо излучало легкое недоумение и легкое удивление. Когда Саша в недоумении, ее страх невольно передается мне. Когда же она удивляется, мне почему-то всегда становится весело. Поэтому дело не в ней, а во мне. – У нас гости.

Я хотел спросить: «На «Саабе»?», однако вовремя отнес вопрос к разряду глупых. Откуда Саша может знать, на чем приехали «гости»? Дав себе фору в несколько секунд, разглаживая волосы перед зеркалом, я быстро прокрутил в голове возможные варианты. Туман. Ясно лишь одно – если бы это были знакомые мне люди, они вышли бы встречать меня.

Ситуация была смешная. Саша вошла в комнату и представила меня:

– Это Антон Павлович.

Такое впечатление, что я пришел не домой, а на прием.

Рядом с нашим диваном располагался сервировочный столик, купленный Сашей для подобных приемов. На столике красовались фрукты, две наполовину пустые чашки кофе и пепельница с двумя выкуренными сигаретами. Переводя взгляд на присутствующих, я машинально отметил, что эти двое, что красуются за столиком, находятся в квартире около четверти часа. Ровно столько времени, чтобы водитель, привезший этих двоих, высадил их у подъезда, отключил двигатель, замерз и снова его включил, как раз к моему приходу.

Если судить по одеянию, оба мужчины относились к тому социальному срезу населения, у которых только одна забота – как мотивировать в декларациях о доходах суммы, которыми они вынуждены одаривать государство. Костюмы от модельеров загнивающей Европы, сорочки по полста долларов и галстуки по сотне. Обоим было около сорока лет, однако они выглядели лет на десять старше меня. Все дело в отношении к спорту. Когда нет времени на дела, тут не до футбола или пробежек. Груз ответственности за взятые финансовые обязательства давит сверху, как пресс. Психику при этом обычно восстанавливают не физическими занятиями, а дорогим алкоголем и сигаретами. Плюс вынужденные сауны, бессонницы и длительные перелеты. Нувориши всегда стареют прямо на глазах.

Их внимательные доброжелательные взгляды профессионально обшаривали каждый закоулок моего лица, пытаясь в моей мимике и реакциях угадать правильный стиль своего дальнейшего поведения.

С момента моего появления в гостиной прошла всего секунда, и ее мне хватило с лихвой, чтобы сделать эти выводы. Им же секунда потребовалась для того, чтобы встать и одернуть пиджаки. Они встали и одернули пиджаки.

Вот что смутило Сашу и насторожило меня! Повадки. Женщины способны мыслить дедуктивно – от общего к частному. Но когда доходит дело до индукции, то есть спроецировать отдельные проявления на общие понятия, они часто попадают в тупик. Жене, чтобы напрячься, потребовалось четверть часа. Не уверен, что она до сих пор нашла правильный ответ на вопрос – «кто гости?». Я же потерял сомнения за одну секунду.

Вы когда-нибудь видели, чтобы мужчины одергивали пиджаки? Люди, привыкшие их носить постоянно? Деловые, привыкшие к этикету, да и вообще к удобству, редко сядут за стол, в свободной обстановке, не расстегнув пиджак. Понятно, что в противном случае он замнется. Я всегда расстегну пуговицу и сяду. А когда поднимусь, застегну ее. Все.

Но есть организации, в которых не принято садиться за стол в расстегнутых пиджаках. Это организации, в которых пиджаки именуются кителями. И, если расстегивать на кителе все четыре пуговицы, то это будет напоминать скорее затяжной стриптиз, нежели незаметный жест. Поэтому там, садясь, и не расстегивают кителей. Во-первых, устав не позволяет, во-вторых, так удобнее. Но если встать со стула и не одернуть китель, будешь выглядеть, как чмо...

– Честь имею, господа офицеры. – Я улыбнулся своей неотразимой улыбкой и прошел в угол комнаты. Там стоял мой черный пластиковый кейс. Уложив в него дела, я щелкнул кнопками и вернулся к столу. Сел на принесенный Сашей из кухни стул. Сел, расстегнув на пиджаке пуговицу.