– Начальник, слово даю. Уеду, только отпусти. Денег дам сколько хочешь. На всю жизнь тебе хватит и детям твоим.

– Замолчи! Тебе уже давно за решетку пора. Мы же знаем, как ты отмазался последний раз. Ведь тоже по убийству проходил. Но будь уверен, на этот раз не получится. Сядешь!

– Эх, начальник. Не бери греха на душу. Не сажай! Дай пожить. Я, может, только и жизнь понял, как дочка родилась. – Наизов завернул рукав рубашки до локтя и укусил руку до крови, показал Тютину. – Кровью клянусь, завяжу с прошлым. Только поверь. Не подводи под вышак!

Но Тютина клятва уголовника не проняла. Вскочив из-за стола, он накинулся на Наизова.

– Ты думаешь, что сможешь стать нормальным человеком? Жить, как все люди? Рвань блатная! Бери в руку пистолет и подписывай признание! Бери, говорю! – звучало с угрозой, но Наизов не поддавался, не зря же был авторитетом. Стойкий, гад!

– Не возьму. И подписывать не буду. Не убивал я. Не хочу в тюрягу. У меня – жена… дочь…

– Но ведь и те, кого ты, не задумываясь, отправлял на тот свет, имели жен, детей. Ты о них хоть раз подумал, убийца!

В кабинете было душно и жарко. Тютин сидел в рубашке, а галстук и пиджак висели на стуле. Схватив со спинки стула галстук, темно-синий в полоску, он накинул его на шею Наизова и затянул петлю.

– Задушу, сволочь, если не возьмешь пистолет и не подпишешь. Самое тебе место в могиле. Землю засоряешь только, мразь!

Наизов пытался сопротивляться, но Тютин был моложе и сильнее, и галстук все туже и туже стягивал ему шею.

– На своем галстуке удавлю тебя, а всем скажу, что ты сам это сделал.

Когда Наизов уже едва не потерял сознание, Тютин вложил в его руку «ТТ» и заставил сжать, потом, не давая Наизову опомниться, аккуратно вынул пистолет из его руки за конец ствола и положил в целлофановый пакет.

– Пальчики твои остались. А признание можешь не подписывать. Черт с тобой! Все равно теперь не отвертишься. – Тютин хотел только попугать Наизова, но так вошел в азарт, возненавидев уголовника, что руки сами собой затягивали галстук.

Он вдруг захотел смерти этому человеку, которого по-другому не мог заставить выполнить то, что надо ему, капитану Тютину.

«Да люди мне за этого уголовника благодарны будут», – тут же попытался он утешить себя. Ну да, уговорами и посулами его не заставишь. И кому будет от того лучше, если бандит выйдет на свободу?!

Зазвонивший телефон словно отрезвил Тютина. Трубку он снимать не стал, но руки разжал, хотя ни жалости, ни тем более сострадания к этому уголовнику капитан не испытывал. Смотрел на него холодно и равнодушно, как на что-то уже отжившее, ушедшее в прошлое. Уверен был, на суде ему дадут вышку, а значит, все, отжил свое бандит. Не доставишь больше хлопот милиции, а людям не причинишь зла.

– Ладно, хлюпик. Давай поднимайся, чего разлегся? – сказал Наизову, скомкав галстук и спрятав его в карман пиджака.

Наизов, пошатываясь, встал. Отдышавшись, он растер шею. Руки были все в наколках.

Тютин усмехнулся, глянув на синеву, показал пистолет в пакете и съязвил:

– Красивые у тебя пальчики. Сегодня же на экспертизу отправлю. Больше ты никого не убьешь. На всю катушку получишь!

Наизов в ответ что-то угрожающе прошипел, но Тютина это уже не интересовало.

Когда Наизова увозили в суд, Тютин стоял во дворе вместе с ребятами из оперотдела. Сослуживцы поздравляли, понимали, чего стоило капитану упрятать за решетку такого бандита. Не каждому так везет. Но нашлись и завистники, льстили в глаза, а за спиной косились недружелюбно.

Конвоиры вывели Наизова. Он шел понурый, с серым, пепельного цвета лицом. Даже сейчас в нем угадывалось звериное желание убивать. Убивать беспощадно, не жалеючи.

Все опера, кто знал Наизова, заявляли, что ему самое место в тюрьме. И от таких слов на душе у Тютина стало легче.

«Стало быть, правильно я поступил», – думал он, глядя на Наизова.

Подходя к тюремному фургону, Наизов обернулся и, отыскав в толпе милиционеров Тютина, презрительно кивнул головой, чуть оскалившись, как зверь, готовый к броску. Глаза наполнились хищным блеском.

– Запомни нашу встречу, капитан. Ну, если жив останусь… – Договорить он не успел, два здоровенных сержанта втолкнули его в машину и закрыли дверь.

– Еще грозится, падаль! – заметил рядом молоденький стажер.

Потом Тютин узнал, Наизова приговорили к высшей мере наказания. Это и было второй причиной, по которой Тютин вычеркнул его из своей памяти. Да и чего вспоминать, если его уже больше нет. Бог ему судья теперь. Пусть за грехи отвечает.

А неделю спустя на Тютина было совершено нападение возле подъезда дома, где он жил с женой и дочерью Ларисой.

Когда капитан ставил машину, – тогда он ездил на старенькой «трешке», – увидел у подъезда незнакомого парня лет двадцати пяти. И почему-то сразу заподозрил неладное. Уж слишком нервничал парень. Тютин сунул руку в карман, в котором лежал «макаров».

Видно, в планы этого парня не входило подпускать Тютина слишком близко. Наверное, опасался на случай промаха, чтобы капитан не запомнил лица. Со словами:

– Умри, мент! – он выстрелил, но выстрел оказался неточным.

Пуля только задела плечо слева, второй раз он уже выстрелить не успел. Тютин выхватил из кармана свой «макаров» и раз за разом всадил пару пуль в бесшабашную голову парня. Потом его опознали как младшего брата Наизова.

Странно – прошло столько лет, а стоило в памяти потревожить прошлое, и все встало, поднялось, будто было только вчера. И все это время совесть ни разу не мучила бывшего мента. Потому что, имея дело с разного рода преступниками, он внушал себе, что они бандиты и им нельзя существовать в нормальном обществе. Да и сколько еще было расстрельных дел!

Утром, наскоро позавтракав, Тютин проводил Наташу к соседу-генералу.

– Дед, не хочу я. Давай я запру дверь и весь день просижу дома? – попросила Наташа. Но уговорить деда ей не удалось.

– Нельзя тебе быть без присмотра! Ты разве не понимаешь? Мало ли чего может быть. Побудешь пока у них, а там я приеду. И смотри, купаться не ходи, – предостерег внучку Тютин.

– Ну, дед. Все девчонки ходят, а мне нельзя.

– Ты уж дурочкой-то не будь. Не то что купаться, с участка носа не кажи, – рассердился Тютин на несговорчивую внучку.

Стелбин, увидев красную «восьмерку» Тютина, подошел к машине полковника. Выглядел он уставшим. Наверное, по этой причине был не очень приветлив, но из вежливости все же спросил, протягивая руку:

– Ты ко мне?

Хотя можно было и не спрашивать.

– Ну, а к кому же я еще могу приехать. Мне нужна помощь.

Услышав такое, Стелбин взял Тютина под руку и повел к воротам.