В фильмах вроде «Пока, пташка» (Bye Bye Birdie, 1963) пародировалось поведение фанаток-подростков: девочки со свежими личиками в пышных платьях для выпускного «как у леди» падают в контролируемые обмороки, едва почувствовав приближение певца Бёрди, соблазнительно виляющего бедрами и явно напоминающего Элвиса. Ведь если Фрэнк Синатра и Джонни Рей трогали девушек до глубины души, то Элвис – а позже и The Rolling Stones – буквально сочились сексуальностью. The Beatles скорее напоминали соседских парней, их сексуальность была не такой вызывающей. Но сумасшествие, которое они провоцировали, ставило перед организаторами концертов сложные задачи и пугало современников. Музыкальный журналист Дориан Лински описал, как шотландец Энди Лотиан организовывал концерт The Beatles в Глазго в октябре 1963-го. Местная полиция и сам Лотиан очень боялись, что

Современники пытались объяснить битломанию и поведение беспрецедентно молодых фанаток, буквально кипевших от страстных чувств к популярным кумирам и бой-бендам. Некоторые обвиняли самих девочек. В поразительно женоненавистнической статье в журнале New Statesman 1964 года британский журналист Пол Джонсон раскритиковал явление, которое назвал «угрозой битлизма». Он называл фанаток глупыми пустышками, которые «объелись дешевых конфет, размалевали лица косметикой из сетевых магазинов» и стоят «разинув рты, с остекленевшими глазами»[183].

Певица Марианна Фейтфулл, которая в конце 1960-х встречалась с Миком Джаггером, отзывалась о фанатках с большим сочувствием. Описывая, как публика вела себя на концертах The Rolling Stones, она припомнила одно выступление, на котором

«Завывающие подростки вели себя так, словно были под кайфом», – заметила она. Пытаясь разобраться, чем именно разные члены группы привлекали слушательниц, Марианна предположила, что у Кита Ричардса был байронический стиль раненого романтического героя, а Джаггер со своей развязностью и андрогинностью походил скорее на древнегреческого бога: «Мик был их Дионисом, танцующим богом»[185]. Полвека спустя биограф Фиона Маккарти, куратор выставки в Национальной портретной галерее, посвященной Байрону, предположила, что как раз таки самого Джаггера, этот «центр притяжения истерических сексуальных фантазий», и стоило бы назвать Байроном двадцатого века[186]. На концерте The Rolling Stones в Гайд-парке в 1969 году в память утонувшего прямо перед этим событием члена группы, Брайана Джонса, Джаггер прочел стихотворение «Адонис» Перси Шелли. На певце была надета кружевная рубашка, и он, безусловно, отдавал себе отчет в том, какие ассоциации вызывает.

Социолог и феминистка Барбара Эренрейх доказывала, что битломания возникла из «мощного потока либидо девочек-подростков», и можно считать, что именно этот взрыв ознаменовал начало сексуальной революции[187]. Иными словами, фанатизм стал для девушек пространством, в котором можно было выражать желание. Потенциал для этой революции накапливался в 1950–1960-е, когда в головы «хорошим» девочкам вдалбливали, что женская сексуальность – это ценный товар, который можно обменять только на обручальное кольцо[188]. Фанатизм позволял не просто расслабиться: девочки начинали чувствовать и признавать свою сексуальность, понимая при этом, что их подруги ощущают то же самое.

Со временем взрывы страстного обожания со стороны девочек-подростков стали все чаще провоцироваться совсем молодыми мальчиками-исполнителями. У бой-бендов вроде Bay City Rollers, New Kids on the Block, Backstreet Boys и One Direction всегда были команды менеджеров и рекламщиков, готовых сделать все, чтобы привлечь внимание девушек. Хотя они и не всегда понимали, чего те хотят. Подобные мальчики-исполнители выполняют роль своего рода «набора для начинающих», дают девочкам возможность исследовать собственные чувства и экспериментировать с желаниями. Важную роль играет и ощущение единения с ровесниками своего пола и общности увлечений – чувство принадлежности к молодежному сообществу[189]. Цифровая революция, резкий рост использования смартфонов и популярность социальных сетей увеличили спектр возможностей для формирования подобных связей, и от масштабности подобных явлений иногда просто захватывает дух.

Многих культовых романтических литературных героев придумали женщины. Фицуильям Дарси из «Гордости и предубеждения» Джейн Остин превратился во влиятельный архетип, стал одним из самых привлекательных литературных героев, прообразом бесчисленных имитаций. Вероятно, разрабатывая этот образ, Остин вдохновлялась своим прочтением Байрона – и критической реакцией на его произведения. Ценности у этих авторов были совершенно разные, хотя оба и описывали поведение джентльмена как явление; кроме того, оба автора работали в рамках одной литературной традиции[190]. Дарси объединил в себе многие черты байроновского героя – гордость, страстность, элегантность и сатирический настрой[191]. Он – человек состоятельный, владеет Пемберли, крупным поместьем в Дербишире. Элизабет Беннет осознает, как изменились ее чувства к мистеру Дарси, именно в тот момент, когда проезжает через ворота парка, ведущего к его восхитительному владению[192]. Дарси богат, замкнут, но при этом щедр и способен на эмоциональное развитие – целые поколения женщин не могли противостоять чарам такого героя, даже несмотря на то, что многие из них выросли на экранизациях текста и вовсе не знакомы с оригиналом. В двадцать первом веке ученые, изучавшие феромоны мышей, обнаружили в моче самцов протеин, против которого не может устоять ни одна самка. Его назвали «дарсином» – в честь персонажа Джейн Остин[193]. Образ мистера Дарси оказался настоящей золотой жилой.