— Это неправда. Я не убийца! — отчаянно прокричала я и тут же умолкла, боясь, что кто‑нибудь из домочадцев проснется и прибежит на мой крик.

— Ты — иностранка, иноверка, осмелилась совершить преступление в чужой стране. Сейчас мы сдадим тебя полиции и будем требовать в суде самого страшного наказания, если, конечно, мужчины нашего дома предварительно не растерзают тебя до смерти собственными руками.

— Да что вы такое говорите?

Мужчина говорил настолько жестоко, словно не видел моих слез.

— Я найму адвоката, — вырвалось у меня. — Это же несправедливо: я ни в чем не виновата. Я требую адвоката. Я буду давать показания только в его присутствии.

— Требовать у себя в России будешь, если, конечно, когда‑нибудь до нее доберешься. А сейчас ты в другой стране и будешь подчиняться нашим законам и отвечать за убийство по всей строгости. Ты, иноверка, в арабской стране убила арабского мужчину. Мразь! Я иду всех будить и вызываю полицию.

— Вызовите российского консула, — я ощутила, что мне резко стало не хватать воздуха.

— А кого тебе еще вызвать? Может быть, президента вашей страны? Вот полицию я сейчас точно вызову. С этим я помогу, а на консула можешь не рассчитывать. Убийство — это слишком серьезное обвинение. Тут у тебя не будет ни союзников, ни заступников. Ты находишься на территории мусульманского государства и будешь отвечать за убийство мусульманского мужчины по всей строгости нашего закона. Ты еще не знаешь, что такое египетская тюрьма. Люди гниют в ней заживо.

Злобный араб развернулся и хотел было уже выйти из туалета, но я тут же вспомнила его имя и, опустившись на колени прямо на грязный пол, прокричала:

— Ахмед, стойте! — Затем подумала о том, что в данной ситуации совершенно бессмысленно обращаться к нему на «вы» и поправила саму себя: — Ахмед, стой!

Мужчина остановился и, повернувшись в мою сторону, посмотрел на меня все тем же злобным, полным ненависти взглядом. Я стояла на коленях, по моим щекам текли слезы, и я смотрела на араба жалобными глазами:

— Ахмед, я тебя умоляю! Не губи, не казни! Я все что хочешь для тебя сделаю. Умоляю, не губи. Я еще молодая. Еще несколько минут назад у меня вся жизнь была впереди, а теперь в одночасье все рухнуло. Ради Аллаха, не казни ты меня. Все выполню, что скажешь. На все пойду, только не казни…

Глаза Ахмеда засветились хитрым огоньком. Он посмотрел на меня с любопытством и сухо сказал:

— А ну‑ка, подойди ко мне. Дай‑ка я на тебя хорошо посмотрю, может, ты и в самом деле на что‑нибудь сгодишься?

— Конечно, сгожусь. Конечно…

Как можно быстрее я на коленях подползла к Ахмеду, придерживаясь за грязный пол руками, и, наклонившись к домашним шлепанцам мужчины, принялась их целовать и слезно молить не сдавать меня в тюрьму. Ахмед приказал мне встать. Я покорно выполнила приказ и посмотрела на мужчину глазами, полными слез. Ахмед нажал на одну из клавиш телефона, и я услышала весь наш с ним разговор.

— Что это? — мрачным голосом спросила я.

— Запись нашего с тобой разговора.

— Зачем? Для полиции?

— Для меня. Ты хочешь в египетскую тюрьму?

— Нет, нет, нет, — судорожно закачала я головой.

— Ты хочешь, чтобы я тебя пощадил?

— Хочу.

— Тогда с этой минуты ты будешь делать все, что я тебе говорю, и если хоть раз ты меня ослушаешься, то я, не раздумывая, сдам тебя полиции. Запись нашего с тобой разговора у меня есть. Это моя страна и мои порядки. Ты тут никто и зовут тебя Никак.

— Да, конечно.

— Ты меня поняла?

— Что я должна делать, чтобы ты не сдал меня полиции?

— Все, что я тебе прикажу.

— Я все поняла. Я все буду делать, — утвердительно закивала я головой. — Я обещаю, клянусь…

— Я почти тебе поверил.

— Пожалуйста, не сдавай меня в тюрьму!

— Ты так меня просишь…

— Пожалуйста!

— Действительно жалко, что такая девушка будет пропадать в страшной египетской тюрьме и сгниет там заживо. Твоя свобода будет зависеть только от меня.

Ахмед расстегнул пуговицы на моем халате и сжал с силой мою правую грудь.

— Мне больно.

— Терпи. Теперь тебе многое придется терпеть. Ладно, потом позабавимся, — злобно усмехнулся мужчина. — А пока никто не проснулся, иди в комнату к мужу и вынеси мне свой заграничный паспорт.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты не сбежала на родину, паспорт пока будет храниться у меня. Иди, я сказал.

— А как же я без паспорта‑то?

— Он тебе не нужен. Завтра Валиду я скажу о том, что взял у тебя паспорт для того, чтобы поменять тебе визу. Это долгий процесс, поэтому паспорт будет пока у меня.

Неожиданно Ахмед замолчал и, испепеляя меня взглядом, спросил:

— Или ты хочешь в тюрьму? Ты только скажи, и я сразу позабочусь о том, чтобы тебя упрятали за решетку.

— Нет, Ахмед, я сейчас вынесу паспорт.

— И денег прихвати — долларов пятьсот. Мне на первое время хватит.

— Хорошо.

На цыпочках я зашла в нашу с Валидом комнату и осторожно, чтобы не разбудить мужа, потянулась к своей сумке. Достав оттуда свой заграничный паспорт, я полезла в карман юбки, где у меня лежала припасенная тысяча долларов (остальные деньги были на карте), отсчитала пятьсот, положила их в паспорт и вынесла ждущему меня за дверью Ахмеду.

— Молодец, — похвалил меня Ахмед и, открыв паспорт, пересчитал доллары. — А теперь иди к мужу спать.

— Я сейчас уйду, а ты вызовешь полицию, — высказала я свои опасения истеричным голосом.

— Пока ты будешь слушаться меня и делать все, что я тебе говорю, я не посажу тебя в тюрьму.

— Я буду послушной, — я вновь смахнула слезы.

— А по‑другому нельзя. Это чужая для тебя страна, — Ахмед специально выделил слово «чужая». — Считай, что я тебя пожалел. И помни, что на моем мобильном телефоне записан наш с тобой разговор. Если я не посадил тебя в тюрьму сейчас, то это не значит, что я не упрячу тебя за решетку потом.

— Я же сказала, что буду послушной, — дрожащим голосом пообещала я и, побледнев еще больше, ощутила, что могу в любой момент грохнуться на пол и потерять сознание.

— Если скажешь Валиду…

— Я не скажу, — поспешила заверить я.

— Если скажешь, то сама знаешь, что будет. Валид тебе не поверит и даже не даст мне засадить тебя в тюрьму. За смерть своего родного брата он задушит тебя собственными руками, пощады не жди! Для тебя это чужая страна и, что бы ты ни делала, тут все всегда будет работать против тебя. Запомни, я тут у себя дома, а ты в гостях. Иди спать.