в супружество и вернет тебе же все отторгнутые пределы картлийские; а венец с креста, данный тебе — потрудишься обильно с поспешением кресту; а учитель наш, что трижды возвестил — выпросил для тебя три дара, дабы с помощью твоей была установлена в Картли католикосами и епископами истина и одолевал бы неприятелей до скончания дней твоих. А к концу дней твоих ты получишь венец мученичества в бою, чтобы не впасть в руки неприятеля. Все это исполнится прежде дряхлости твоей и старости». /169/

Когда же проснулся царь Вахтанг, возблагодарил бога, явившему все это, спешно призвал Петра и Самуила и спросил: «Что вы видели?». Они же ответствовали: «Ведай, государь; один из нас одесную, а другой — ошую стояли, когда ты предстал пред восседавшими на тронах кесарем и Богословом; затем также и царица наша утешала разгневанного на тебя учителя и поручила тебя руке его».

И говорил им царь: «Замолкните святые, ибо вам привиделось, равно как и мне. Ну, чего бы пожелали граду этому, столь близкому к падению? Что же нам делать с этими пленниками, число которых превышает тьму[256] и которые сейчас в руках наших? Так, пусть спешно от нас выйдет глашатай и возвестит, что царь персидский направляется в страну Джазирскую[257], и прошли персы Филистим вслед за кесарем, разорившим страну Персидскую, чему царь персидский не сумел противостоять. А кесарь, узнавши, что мы вторглись в страну его, спешит войной на нас. И видим мы, как войско персидское стремится к нам на помощь; и ясно нам, что войска персов превосходят воинства Армении и Картли, и нет среди нас никого истинно верующего[258]. Все, что насадил отец наш Мириан или Трдат — родич мой по матери — ныне вера их всех нам ясна, ибо полна она соблазнов. Ну, а быть может, когда дела мои станут явными, разгневается дядя мой[259] и нам придется сразиться друг против друга и превратимся в посмешище для всех неприятелей наших. Но я все же поступлю так: как только выступят воины наши и сообщат нам о прибытии кесаря — мы отступим. /170/ Прежде мы сообщим о том кесарю, когда он прибудет и сблизится с нами, затем да будет так, как к тому призовет святость твоя. Да будет так, чтобы никто из шинников их не пострадал».

И отправился Петр к кесарю, а Самуил остался при царе. Назавтра явился якобы посланец и оповестил царя, что войска греческие выступили из Константинополя. И призвал царь Вахтанг брата своей матери и всех царей и сказал: «Что вы скажете, ибо ведома многочисленность войска греческого и коварство их в бою и проворность их морских кораблей. Ведь вступили они в Персию — страну витязей и голиафов — и не выдержали они боя с ними. Нынче я опасаюсь, а вдруг ежели войска явятся на кораблях, и они перехватят наши пути и перебьют нас, как в загоне. Однако снимемся отсюда и разобьем лагерь к югу от моря, чтобы обеспечить себе путь на случай удач и неудач».

Снялись войска из окрестностей города, прошли пятидневный путь на юг и стали подле Спери[260]. И вышли из города жители, обреченные было на погибель и воздали Вахтангу благодарность и поднесли ему в дар тысячу литр золота и пятьсот штук драгоценных тканей и приступили те люди к мирной торговле и ремеслам[261].

Когда же Петр предстал пред кесарем и поведал обо всем том, кесарь возрадовался весьма и признал за Вахтангом все, что обещал тому в сновидении. И отправил священника Петра и твердо и клятвенно уверял (Вахтанга) быть достойным своего правления. А когда соединяться он с Вахтангом, они повергнут персов, бывших при Вахтанге, дабы те не стали их властелинами. Покуда Петр и /171/ посланники возвращались к Вахтангу, кесарь вступил в Константин (ополь) и отправил пятьсот дромонов[262], в которых размещалось по пятьсот человек, и повелел им прибыть к Вахтангу, не принимая боя. Сам же кесарь выступил по Понтийскому пути[263] с восьмьюстами тысячами воинов. И когда, то морское воинство приблизилось, персы замыслили вступить с ними в схватку, но царь сдерживал их и не допустил сражения.

Когда же послы кесаря и Петр передали (Вахтангу) дары, он узнал тайные, а затем и явные слова (кесаря). А публично он сообщил вот что: «Не отступай, но стой до прихода моего, чтобы тех персов, что находятся при тебе и которые остались неистребленными в пору нашего вторжения в Персию, перебить их также».

А тайно[264] передал ему и залог — крест и венец, одеяние, а также слова: «Как только сойдемся, отдам тебе крепость Тухариси[265] и пределы Картлийские». Царь Вахтанг же явно дал ответ: «Не по иной причине мы явились сюда, кроме как для войны с тобой. Ступай же на нас, но коли нет, то мы сами явимся в Константин (ополь)». А тайно же уведомил и сказал: «Что не украсит твоего боголюбия, чего бы не сделал ты сам — не заставляй других, ибо вероломство не пристойно людям честным. Так, ежели предам персов, то не обесчестится ли имя мое? Да и у многих из них любовь ко Христу более, нежели у нас, но страха ради скрывают они это[266]. Так, повели завершить благополучно это дело, по примеру Иовиана и персов. А после того, как только завершится наше дело успешно, мне будет сподручнее отдать их тебе в руки, и пусть не будет это неблагопристойно и тревожно для вас, чтобы не пали ваши люди от меча, ибо ваши воины зазнались /172/ из-за побед над персами. Но персы не то, чтобы оробели, но из мести идут на бой: либо погибнуть, либо отметить за кровь свою. Но ежели твои воины начнут биться с ними, то я умываю руки».

И отправились к кесарю Вараз-Михр[267] — брат его (Вахтанга) воспитателя и монах Самуил. А кесарь же подступил к городу Понтийскому, и понтийцы вышли встречать его и воздавать ему славу и (выразили) благодарность Вахтангу, ибо защитил он их и не обрек на погибель. Когда же посланники царя Вахтанга достигли города — поднесли им дары: тысячу мешочков мускуса, пятьсот амбры и тысячу литр благовоний. И разошлись воины Вахтанга на добычу, но напустились на них пешие воины греков и заодно с ними до трех сот тысяч сброда, всадников из местностей