пожаров в синагогах и домах раввинов города Хартфорд, штат Коннектикут, мы поняли, что все эти пожары произошли не случайно.

Наша работа после случаев поджога заключалась в исследовании мест, типов пожара, показаний очевидцев, а также других инструментов и уловок из нашего арсенала, чтобы выяснить, какой тип человека можно заподозрить в случившемся и как его выявить. На ранней стадии того, что сейчас известно как «географическое программирование», Дэйв пользовался картой, линейкой и компасом. Отмечая местоположение всех пожаров и проводя линии между ними, он мог с высокой степенью точности предсказать, где живет преступник.

В большинстве случаев мне не приходилось выяснять, являются ли эти пожары поджогами или просто несчастными случаями. То есть нам не требовалось определять, преступление ли это.

Местные следователи, которые сталкиваются с отдельными пожарами, не обладают подобными предварительными данными, поэтому их суждения весьма поверхностны, а ответственность при этом на них падает серьезная. Однако Фогг и Васкес не сомневались в своем решении по 11-й Западной улице. Они составили и задокументировали список из двадцати отдельных признаков поджога.

Тем временем накапливались поведенческие доказательства. Корсикана – город с населением около двадцати тысяч человек, а это более половины жителей округа Наварро, однако это хоть и небольшое, но сплоченное сообщество, его жители гордятся тем, что хорошо знают соседей по району. Понимая, что у Тодда и Стейси очень мало денег, Вики Пратер, владелица местного бара и таверны, вместе с некоторыми своими соседями провела сбор средств на похороны и погребение детей.

Это был чрезвычайно добрый и благородный поступок. Однако то, как вел себя Тодд в день похорон, глубоко встревожило Вики. Он, по своему обыкновению, играл в дартс и был слишком весел для отца, который только что лишился младенцев-близнецов при таких ужасных обстоятельствах.

Лейтенант пожарной части и фельдшер Рон Фрэнкс посчитали очень странным тот факт, что, когда пожар потушили, Тодд выглядел невероятно расстроенным из-за того, что в огне потерял набор дротиков для дартса. Он спрашивал, нельзя ли ему вернуться, чтобы найти свои дротики.

Со стороны полиции города Корсикана тоже возникали вопросы. По рассказу Тодда, когда Эмбер разбудила его, он едва успел надеть джинсы. Когда его увидели снаружи, он был в одних джинсах.

Но почему тогда у него не обгорели ноги?

В таком раскаленном коридоре, как сказали следователи по пожарной безопасности, пол не мог не оставлять ожогов на теле. Как Тодд сумел выбраться из дома, не повредив ступни босых ног? Ему удалось спастись практически невредимым, не считая незначительных ожогов и опаленных волос.

Когда полиция 31 декабря доставила его в участок для допроса, он попросту ответил, что когда выходил, то огонь пылал в основном выше, и, хотя пол был горячим, в тот момент он не обжигал ему ног. Затем, наверное, он слишком быстро раскалился, скептически заключили полицейские. Фогг и Васкес были на том допросе вместе с сотрудником полиции Джимми Хенсли. Говоря о причине пожара, Тодд упомянул три обогревателя, он и Стейси пользовались ими для поддержания тепла в доме. Один из них находился в детской спальне. Возможно, там произошло короткое замыкание, дети баловались, или еще что-то в этом роде. Но во время тщательного осмотра дома Мануэль Васкес заметил, что шкала обогревателя в детской спальне находится в положении «Выкл». «Возможно, в доме было что-то электрическое», – предположил Тодд. Он услышал нечто вроде хлопка или треска.

Тодд признал, что плохо обращается со Стейси. Сказал, что они несколько раз расходились из-за этого, но вновь воссоединялись ради детей. Когда его спросили, почему кто-то хочет причинить вред его семье, он не смог ничего придумать в ответ.

Впечатления следователей о его поведении совпадали с впечатлениями Вики Пратер. Хотя Тодд настаивал на том, что только дети удерживали его со Стейси и они же привели их к браку, но вместо того, чтобы выказывать горе или даже раскаяние, он выглядел почти дерзко. Словно хвастался тем, что бросился обратно в дом, пытаясь спасти своих детей – хотя свидетелей этого поступка не было. Весь его рассказ выглядел слишком отрепетированным и просчитаным. Единственный раз он не выдержал, когда ему показали фотографии его мертвых детей.

В такой реакции нет ничего необычного. Я много раз применял и предлагал другим такую технику и ее вариации при допросе подозреваемых. Я также учил этому детективов. С одной стороны, вы пытаетесь достучаться до чего-то человеческого в подозреваемом, обращаясь к его самым примитивным чувствам. Может быть, осознание морального ужаса от поступка вызовет у него чувство вины. А может быть, чувство вины уже появилось, поскольку он понимает, что не сделал все, что мог.

С другой стороны, вы оцениваете его реакцию. По кому он проливает слезы: по жертве или по себе? Он рыдает из жалости к жертве или сожалеет о том, что его поймали? Я сталкивался с обоими вариантами. Но с маньяками, на которых я охотился на протяжении всей своей карьеры, вторая причина встречается гораздо чаще.

Если бы такое дело поступило в мое подразделение в Куантико, я сразу спросил бы: «Почему вы отправили это к нам? Если вы знаете, что это поджог, и только один человек мог его совершить, значит, у вас есть попадание в яблочко».

В типе поджога сомнений не было. Мы разбиваем поджоги на несколько общих категорий: страховое мошенничество, пиромания и поиск острых ощущений, вандализм, сокрытие других преступлений, месть, гражданские беспорядки, убийства. Если это был поджог, то поджог как убийство.

Когда вещественные и поведенческие доказательства совпадают и нет других вероятных подозреваемых, учитывая время и место происшествия, это уже неплохой комплект данных для окружного прокурора (DA).

Но если бы нас все-таки туда вызвали, я бы обратил внимание на другое. Скептически воспринял бы слезы Тодда Уиллингема при виде фотографий его детей, а также предупредил бы о том, что не стоит придавать чересчур много значения его эмоциональным реакциям во время пожара и сразу после него – независимо от того, «уместные» они или нет. Опыт и изучение многих случаев показали нам, что реакция на смерть любимого человека может быть самой разной – это очень индивидуальный, очень личный вопрос.

Когда у Чарльза Линдберга