меня у него остается только воскресенье, в которое у него еще стирка и уборка. Я все понимаю, ритм жизни у него бешенный, и он старается ради нас обоих, но мне катастрофически его не хватает. Не хватает тепла и ласки.

Мы с ним превратились в какую-то престарелую пару с дежурными поцелуями в щечку, которая ходит уже не на свидания, а только в магазин за туалетной бумагой да фаршем по скидке. А мне хочется романтики, заботы, внимания. Секса, в конце концов, ведь мне уже девятнадцать, я готова. И я честно говорю Илье обо все этом. О том, что скучаю по тем нам, которыми были еще четыре месяца назад. По совместным вечерам, по ночам без сна за разговорами обо всем на свете, по Цою и Земфире, которых мы перестали слушать. Но обещанные Ильей свидания постоянно срываются, а те самые «романтические выходные», в которые все обязательно случится, никак не наступают.

Я обижаюсь.

Илья злится.

Мы ссоримся. Ссоримся. И ссоримся.

Вторник

В один холодный осенний вечер, день я выбираю прямо удачно, потому что идёт дождь и сегодня у него неожиданный выходной, я признаюсь Илье:

– Я так больше не могу. Нам надо расстаться.

Он ничего не отвечает, только кивает в ответ. А потом уводит меня под козырёк крыши над запасным входом в общежитие, чтобы наши куртки окончательно не промокли.

Мы два часа целуемся до нехватки кислорода, пытаясь насытиться друг другом, а после возвращаемся в общежитие, прячем от парочек, не дотянувших до звания «самой красивой», красные от слез глаза, целуем друг друга на прощание и расходимся в разные стороны, чтобы больше никогда не сходиться.

Я пишу нашей с ним общей подруге Яне «Мы расстались» и полночи сижу на ступеньках между третьим и четвертым этажом и плачу, потому что легче мне от нашего расставания не стало.

Воскресенье

Один из друзей Ильи, тот самый, которому я больше всех понравилась и который забил себе право быть крёстным нашего первого ребёнка, сидит напротив меня. С ним мы смогли остаться друзьями, а вот с Ильей нет. С Ильей мы здороваемся, когда сталкиваемся в фойе и даже справляемся о делах, но это не дружба. Это вежливость и контрольный в голову, потому что нам безумно хочется быть рядом, но это снова причинит нам боль.

Друг Ильи сидит напротив меня, пьёт чай и рассказывает мне, что не может понять, почему мы расстались. Ведь мы были такими счастливыми, закидывали друг другу стены ВКонтакте сердечками и признаниями в любви, а потом взяли и просто разошлись. Без скандалов и видимых на то причин.

Я рассказываю о том, что меня мучало и о том, что все это время меня поддерживала Яна. И когда речь заходит о «самой заботливой подруге» Ильм мой собеседник начинается истерично посмеиваться, а потом поясняет:

– Янка много лет сохла по Илье и пыталась добиться его внимания, но бесполезно. Она ему вообще не нравится, но они дружили с детства и как-то так получилось, что Илья сдался и начал с ней встречаться, даже первым у нее был, как она и мечтала. Но отношения радости ему не приносили, и он их быстро закончил. Илья был уверен, что им с Янкой удалось расстаться мирно, даже познакомил ее со своим лучших другом, с которым она сейчас и встречается. Но не знал того, что Яна все равно мечтает быть с ним и не хочет видеть рядом никого другого. Именно поэтому, она весь его день рождения перетягивала внимание на себя, и Илья не мог увернуться, вот и отправлял меня тебя поддержать. Понимал, что тебе трудно в новой компании, ещё и его нет рядом.

Я опешила и не знала, что ответить.

Как там говорят, правда исцеляет?

Полная брехня!

Меня она растерзала.

Я сижу в уютном кафе, а чувствую себя так, словно нахожусь среди руин. Руин, которые создала я. Сама. Вот эти руками. Руками, которыми и писала этой Яночке сообщения с просьбами о помощи, ведь она же знала моего парня с самого детства и была его лучшей подругой. Боже, какая же я дура! Доверчивая тупица, позволившая разрушить свои отношения.

Мой собеседник все понимает и советует:

– Если он тебе все еще дорог, и ты готова потерпеть оставшиеся до его окончания универа семь месяцев, то напиши ему. Сегодня же.

Я замираю. Обдумываю его слова. А потом киваю. Что такое семь месяцев по сравнению с целой жизнью?

Приободрённая словами друга, я возвращаюсь в общежитие с твердым намерением написать Илье и признаться в том, что я хочу начать все сначала. Но на входе меня встречает новая общажная сплетня о том, что «Красавчик» не долго по мне тосковал и сегодня в кафе миловался с какой-то блондиночкой.

Воскресенье. Вечер

Новость обрушивается на меня как девятиэтажный дом. Меня просто прижимает к полу, и я не могу двигаться, так и замерев в фойе общежития. Мне нечем дышать и кажется, что стены вокруг меня сжимаются.

– Ника, ты в порядке? – раздается где-то сбоку.

– Тебе плохо? – пытается пробиться ко мне чей-то голос.

– Что с тобой, Ник?

– Ника?!

Ники здесь нет. Абонент все зоны доступа сети. Осталась только разрушенная оболочка, у которой не осталось сил даже на ответ. Но ответ и не нужен.

Чьи-то руки обхватывают меня и заключают в тёплые объятия, где я начинаю реветь, а потом доводят меня до моей комнаты, номер которой заботливо подсказывает вахтерша, которая и разрешает моему спасителю зайти в женское общежитие, но только на час.

Все это я слышу в фоновом режиме. В нем же достаю ключи и открываю дверь в свою комнату. В нем же снимаю пальто и скидываю кроссовки, а потом показываю, где у меня стоят кружки и спрятан кофе. И только сделав пару глотков какого-то странноватого напитка, я наконец фокусирую взгляд и вижу перед собой темноволосого парня, который и довел меня до моей комнаты.

– Ты как? – осторожно уточняет Костя, с которым пару недель назад я познакомилась на собрании студсовета.

– Нормально. – вру я, делая еще один глоток и разглядывая собеседника, чьи карие глаза смотрят на меня очень внимательно.

– Это из-за этого блондинчика, Ильи, да? Местные сплетницы тебе уже все донесли. – делает верные выводы парень, на глазах которого, как и на глазах всей общаги, развивались наши с Ильей отношения.

– Донесли… – шепчу я.

– Даже не думай раскисать. Видели мы эту барышню, ты в миллиард раз красивее, а