ты обо мне забудешь, — заметила я с некоторой грустью. — Ты полюбишь девушку, которая будет подходить тебе по возрасту и положению. Вы поженитесь, и у вас родятся милые детки. Ты меня и не вспомнишь…

— Вика, не надо так, — тихо произнес Никита.

Я заглянула в его голубые глаза, которые сделались темнее на пару оттенков — вероятно, следствие пасмурной февральской погоды.

— Как? — так же тихо спросила я, не сводя взгляда с его глаз.

Никитка был мне как брат, я берегла наши нежные чувства и хотела бы проводить с ним больше времени, но его родителям не нравилась наша дружба, поэтому виделись мы крайне редко.

— Не считай мои чувства к тебе детскими. Они настоящие и сильные. Я чувствую, как они с каждым разом растут и крепнут.

Никитка приложил ладонь, которая, к моему удивлению, была уже не маленькой детской ладошкой, а красиво сформированной ладонью молодого мужчины. Глядя на нее, я вдруг подумала о надежности, но быстро прогнала из головы это слово, которое никак не вязалось с малолетним подростком.

Кашлянув, я проигнорировала его последнюю фразу и спросила:

— Как ты тут оказался? Ваш дворец в другой стороне.

Никитка ответил не сразу. Видимо, огорчился, что я проигнорировала его пламенные слова.

— Завтра начнутся празднования 300-летия династии Романовых. Император пожелал, чтобы вся семья накануне была в сборе.

— Точно, празднование уже завтра, — пробормотала я, удивляясь, как быстро бежит время даже там, где нет телевизоров, смартфонов и интернета.

Оставлять девушку и юношу, не связанных родством, наедине было неприлично, поэтому Анна Николаевна вскоре вернулась. Никита погулял с нами еще немного, а затем извинился и вернулся к своей семье.

Впервые я провожала его с легкой тоской, размышляя над тем, каким он станет лет через пять и какой девушке посчастливится заполучить его себе в мужья.

* * *

Двадцать первого февраля Диму разбудили пушечный залп из Петропавловской крепости. Двадцать один выстрел возвестил о начале празднования трёхсотлетия династии Романовых.

По приказу Николая II Теневой отряд должен был незаметно сопровождать его семью из Зимнего дворца к Казанскому собору.

— Что-то произойдет, я чувствую, — сказал Столыпин Диме на вчерашнем совещании. — Не своди взгляда с императора и наследника. Они в приоритете.

Кое-что действительно должно было произойти. То, что снова в корне изменит историю, и о чем Дима не сказал никому, даже Вике. Потому что его причастность к тому, что произойдет сегодня, должна остаться в тайне.

В девять утра Дима давал указания лучшим из лучших в Теневом отряде. Его численность насчитывала уже сорок шесть человек, и это был не предел. С царскими деньгами и его знаниями Димка сделает этих ребят выдающимися воинами, несмотря на их низкое положение в обществе. А пока что они тени, на которых никто не обращает внимания, и от которых ни что не может укрыться.

Царская семья прибыла к Казанскому собору в двенадцатом часу. За императорским конвоем в открытом экипаже, который Дима не одобрял, но на котором настоял сам император, чтобы таким образом быть ближе к народу, находились Николай II и цесаревич Алексей. Пару дней назад мальчику нездоровилось, а Распутина никак не могли найти — видимо, «чудотворец» начал праздновать заранее. Однако сейчас наследник выглядел здоровым и, кажется, даже искренне улыбался.

Дима не верил в чудеса, поэтому не считал, что Распутин умеет исцелять больного Алексея. Скорее всего «старец» умело воздействовал на разум мальчика и лечил его посредством психосоматики. Такой подход может быть эффективным при устранении боли, но сама болезнь никуда не денется. Шансы на то, что цесаревич доживет до возраста своего отца и обзаведется потомством, ничтожно малы. Дима был одинаково предан каждому из царской семьи, но никогда не рассматривал Алексея как наследника престола. Если кто и достоин занять место Николая, так это его старшая дочь Ольга.

За экипажем с императором и наследником ехала запряжённая четвёркой лошадей парадная карета вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны и императрицы Александры Фёдоровны, а за ней — четырёхместная карета, в которой находились четыре великие княжны.

Замыкал эту процессию все тот же императорский конвой.

Через толпу зевак протиснулся парнишка в сером капюшоне, скрывающем половину его лица.

— Нашли? — спросил Дима у подошедшего к нему парнишки.

— Да. Он в «Малиннике» на Сенной.

— Действуйте, — уверенно произнес Дима.

Парнишка кивнул и скрылся в толпе.

Дима приложил ладонь к груди. Через несколько слоев одежды не было слышно биения сердца, но он знал, что оно нисколько не частило. Дима только что отдал роковой приказ, а его сердце даже не дрогнуло.

Что это: бесчувственность или закалка? В прочем, без разницы. Это все ради государства, ради царской семьи. Цель оправдана, можно не переживать.

У входа в собор императора и его семью уже ждали в богато украшенном церемониальном одеянии патриарх и митрополит. Дима не сводил глаз с Николая и цесаревича, однако, когда из кареты вышли княжны, он невольно скользнул взглядом по девушкам и остановился на одной из них.

При виде улыбающейся Татьяны сердце Димы забилось так быстро, что вот-вот готово было выскочить из груди. Он мгновенно забыл, где находится и что должен делать. Он перестал замечать огромную толпу, царскую семью и ее сопровождение. Осталась только юная Татьяна с ее робкой улыбкой, нежным румянцем на щеках и большими серо-голубыми глазами.

Придерживая подол платья, она вместе с сестрами следовала за бабушкой и матерью и не переставала улыбаться. Дима стоял метрах в пятидесяти от нее, во втором ряду зевак. Она бы никогда не разглядела его, да что уж там, никогда бы не обернулась, но…

Словно почувствовав на себе его взгляд, Татьяна обернулась. Их взгляды встретились, и румянец на щеках княжны стал еще ярче. Сердце Димы пропустило удар.

Они смотрели друг на друга короткий миг, но Диме этого хватило для того, чтобы понять: теперь на первом месте у него не император и не наследник. Самым важным человеком в семье Романовых для Димы стала вторая дочь императора — Татьяна.

Наваждение спало с Димы, когда царская семья скрылась в стенах Казанского собора. Он судорожно вдохнул колючий морозный воздух и посмотрел на наручные часы. В течение часа он узнает об успехе или провале своей тайной операции. Всего час, и судьба страны вновь изменится.

К лучшему ли? К худшему?

Не попробуешь, не узнаешь — этот урок деда Дима зазубрил с самого детства. Нельзя бояться. Нужно действовать.

— Ваши люди здесь? — К Диме подошел Петр Аркадьевич.

После ранения он заметно сдал, причем больше морально, чем физически. Император