забыла. Но так тоже ничего, мне нравится.

А она как будто мысли мои читает. Отпускает бедра и кладет руки на плечи. Мнет их. Чуть спускается, замирает, а потом разводит руки в стороны и кончиками пальцев касается моих прижатых к кушетке грудей.

Хм. Какой-то странный массаж получается.

Руки массажистки не двигаются. Только пальцами шевелит. А потом я слышу громкий такой и тяжелый для той милой девушки выдох.

Упираюсь руками в кушетку и поднимаюсь. И глаза, как мне кажется, у меня круглыми становятся. Я громко ахаю и не сразу, а лишь заметив тяжелый взгляд черных глаз на мою грудь, закрываю ее руками.

— Ааааа! — тяну возмущенно.

Хочу выругаться, но рука Артура ложится мне на затылок и в следующее мгновение он впивается мне в губы.

Смотрю на него вытаращенными глазами и плотно сжимаю зубы. Фиг я тебя впущу, обманщик! А он упорно толкает свой язык в меня. Вижу, как хмурится. Обхватывает меня за задницу и придвигает к себе.

— Открой ротик, — хрипит, чуть отрываясь. — Я покажу, как буду трахать тебя.

— Размечтался, — шиплю в ответ.

Какая же я дура, что согласилась с ним поехать! У него все мысли об одном!

— Ну же, Синеглазка, — губами делает дорожку от губ вниз. По подбородку, на шее и уже на ключицах. — Убери ручки, я приласкаю твои шарики.

— Свои шарики ласкай, — приподнимаю ногу, чтобы опять дать ему по яйцам, но Артур предусмотрительно хватает меня за щиколотку.

Смеется и ставит мою ногу на кушетку. Его взгляд опускается вниз.

— О да, так лучше. Только трусики мешают, да? — шлепает меня по попе и собирает кружевную ткань моего белья в кулак. — Синеглзака, так хочу тебя. Пиздец просто. Пока трогал, так возбудился. Ты такая… мягкая. Мммм… Мне понравилось тебя мять. И тебе понравилось. Я видел. Кайфанула, да?

— Я от рук массажистки кайфанула, а он твоих напряглась. Ты вообще! Обманщик! Вот ты кто! И салон этот! Обманщики! Я… я жаловаться буду!

— Ух, какая же ты горячая, Синеглазка! Ну, иди ко мне. У меня для тебя сюрприз есть.

Как-то многовато сюрпризов, по-моему.

43. Анжела

А Артур придвигает меня еще ближе к себе. И сопротивляться ему все сложнее. Он явно сильнее. Вон, какие мышцы.

Я упираюсь ему в грудь рукою, пытаюсь оттолкнуть от себя. Так он хотя бы на небольшом, но расстоянии от меня. И отчаянно сопротивляюсь. Хотя бы ногами. Что-то задеваю. Что-то падает на пол, раздается грохот. А Артур лишь смеется и хрипит мне в шею:

— Я тоже горю просто, Синеглазка. Все дымится. Горю! Член колом стоит и пылает! Так тебя хочет.

Принюхиваюсь и понимаю, что запах восточных ароматов портит какой-то простой и такой знакомый запах. Но что это?

Отклоняюсь от поцелуев Артура и вижу едва заметный дымок. Это точно не от пахучих палок тех идет. Дымок такой небольшой, но черный. Да что же за запах-то?

— Горю, — продолжает бормотать этот маньяк. — Так хочу, что горю. У меня никогда такого не было, Синеглазка. Горю…

Потом он вдруг замирает. Отлепляется от меня, хмурится и тоже шевелит носом. Он тоже уловил этот непонятный аромат!

Значит, мне не кажется!

— Горю… — произносит это уже как-то тревожно, что ли. — Горю! Сука! — теперь уже кричит.

Отпрыгивает от меня и тут только я замечаю, как тлеет его ширинка.

Боже!

Закрываю рот рукой и оглядываюсь, чем тушить-то?!

— Ааааааа! — кричит Артур и судорожно, дрожащими руками пытается расстегнуть ремень.

Надо же помочь!

Я сама в панике. Вскакиваю с кушетки и мечусь в трусах.

Хватаю первую попавшуюся бутылку с прозрачной жидкостью и без пробки и выплескиваю ее содержимое на джинсы Артура. И тут…

Вспышка! Я даже отворачиваюсь и зажмуриваюсь.

Когда открываю глаза, мамочки…

Джинсы уже вовсю пылают. К счастью, не на Артуре, а на полу, а Артур бьет по ним какой-то тряпкой.

— Ты совсем офигела? — поборов пламя, оборачивается ко мне. Вытирает рукой лицо в саже. — Ты убить меня решила?!

— Я… я помочь хотела… потушить… залить…

— Маслом?! — рычит он.

— Ой.

Полностью разворачивается и тут только я замечаю, что боксеры-то прожжены и яйца торчат из дыр. Хмурюсь и отворачиваюсь.

А тут и в дверь начинают колотить. Опомнились, блин! Они бы еще подождали, когда весь салон нахрен сгорит!

Прикрывая рукой грудь, бегу и открываю.

Испуганные лица и одна из девушек с огнетушителем в руках. Направляет его на Артура. Он быстро складывает ладошки на ширинке. И это выглядит так забавно, что я не могу удержаться и улыбаюсь. Он зло рыкает на меня.

— Я вызвала «скорую» и пожарных! — в комнату вбегает еще одна девушка.

А вот и звуки сирены. Оперативно.

Я быстро забегаю за балдахин и одеваюсь.

Выхожу и приподнимаю бровь.

Артур уже лежит на кушетке, прикрыв локтем глаза, и жалобно стонет. А вокруг капошаться девушки. Сколько их? Все, что ли, здесь?

— По-моему, я тут лишняя, — произношу с ухмылкой и собираюсь уйти.

Глупая! Нет бы сделать это по-тихому, незаметно. Валера прав: язык мой — враг мой!

Меня тут же хватают за запястье.

— Куда? — Артур приподнимается и грозно смотрит на меня.

— Домой.

— А я?

— Я смотрю, тебе уже лучше и шарики не очень пострадали.

— Пострадали. Еще как пострадали. Поедешь со мной в больницу.

— Я?! — чуть не отпрыгиваю от него. Но куда там? Вон, как вцепился.

— А кто еще? Ты тут из всех мне самая родная. Сейчас сюда носилки принесут.

— А?

— Носилки для меня принесут, говорю. И поедем в больницу. Лечить, — взглядом показывает себе между ног, но я не смотрю туда. Хотя сейчас он обмотан какой-то тряпкой. Дыр не видно.

Я, конечно, могу оттолкнуть его и убежать. Но, блин. У него такой жалостливый взгляд. И это ведь я на него свечку спихнула с растопленным воском.

Жалко его.

Артур еще так брови домиком делает и часто моргает.

Жалко.

Я же не бездушная тварь.

— Ладно, — отвечаю строго. — Я поеду в больницу. А оттуда позвоним твоим родным. Где там носилки?

В комнату как раз вбегают два мужика в белых халатах. С носилками.

44. Анжела

— Ты что же, и идти не можешь? — подозрительно смотрю на Артура и его сморщенное от мук лицо.

— Нет, Синеглазка. Все. Лишила меня самого ценного, — глядя в потолок, отвечает он.

— Ног?

— Будущего. После ежа была надежда, что врачи ошибаются и детей я смогу иметь. После твоего «тушения», боюсь, медицина бессильна.

— Ну, прости, Артур, — я ведь и правда