– Так я ж говорил, меня мой батька безбожником величал. А Лука похитрее был, набожным прикидывался, вот и получил от батяни иконы. А Денов Афонька от своего бати иконы принял. Афонька шебутной был и бандит. В двадцать один загремел на десятку. Он с Пашкой Косым загуливал. В тот раз червонцем отделался. Через два года бежал зимой и с собой мужичка молодого прихватил. Сожрал его на хрен. Взяли Афоньку через полгода. Поломали здорово при аресте-то, и он сумел на голову вроде как заболеть. В дурдом уехал, а через три года возвернулся домой. Тамарка все ждала. Он ее Иваном забрюхатил и по новой в лагерь за бандитизм. Пятнашку получил. Но сызнова подвезло. Бают, отец его сумел откупить, он через четыре года возвернулся. И все, стих вроде. Из сына начал бандюка делать и людей жрать научил. На льдине они втроем были, а возвернулися вдвоем. После этого более к океану не хаживали. И Денов начал потихоньку подминать под себя и Выселки, и район близлежащий. Лука тоже не отставал. Вот они и схлестнулись тогда. Ежели б менты не влезли, конец бы Луке, а Афанасия скорее всего расстреляли бы, к чертям собачьим. И мне тогда пулю всадили. Вот с того времени и живут Лука с Афанасием как волки – все территорию не поделят. Потому Лука и племяшей сынами звал, а они его батькой. Но сейчас на хрен они ему не нужны. Теперича, значит, сызнова на столкновение надобно настраиваться. Я про Луку говорю. Я с ним тоже дважды всерьез сходился, место одно не поделили. А насчет икон думка у меня имеется, и тут надобно момент не упустить. О староверах я прознаю. Но ежели вы мне брешете, шкуру с обоих спущу и всего наследства лишу.

Тикси

– Постой, папа, – сердито крикнула в телефон Ирина, – как это еще две недели?

– Им дадут возможность заработать, – сказал отец. – Я это приветствую. Внучка моя становится самостоятельным человеком. Представь, она привезет тебе подарок на деньги, которые заработала.

– Это, конечно, хорошо, но я беспокоюсь. Ведь…

– Напрасно. У них все в порядке и руководитель хороший. Когда ты вернешься?

– Дня через три. Здесь…

– Вот приедешь, – не дал договорить ей отец, – и решим, как быть дальше. Возьмем и поедем к Маше.

– А что? – Ирина засмеялась. – Так и сделаем.

Горное плато

В дрожащем свете закрепленных на стенах пещеры факелов несколько человек били кирками по каменной глади, углубляя проход. Кто-то закашлялся. Еще один вскрикнул – осколок камня ударил его по ноге.

– Смотрите! – раздался крик. – Кажись, золото!

На голос подскочили двое мужчин. Их фонарики осветили желтовато блеснувший камешек.

– Пирит, – буркнул один. – Работайте! И внимательнее! Вполне может быть, что сегодня все закончится. Чем быстрее будете работать, тем быстрее Господь вознаградит вас за труд!

* * *

– Как он? – тихо спросил Старец Феклу.

– Сегодня ходил, – так же тихо ответила она. – Мне кажется, он стал крепче. Надо понаблюдать за ним.

– Зачем? На все воля Божья. Господь уберег его от гибели. Я молюсь за него. Да будет его тело здоровым, а разум чистым. – Старец перекрестился.

– Посланец Божий, – в пещеру вошел плотный мужик с кустистой бородой, – прибыл человек от совета.

– Иду, – буркнул Старец.

– Как с ним быть? – спросила Фекла.

– На все воля Божья. – Старец вышел.

«Что происходит? – думал лежащий на кресте человек. – Я ничего не помню. Кто я?»

– Вот, – мужчина в очках положил на стол фотографию, – это Завин Аркадий Павлович. Тридцать пять лет. Бывший прапорщик ВДВ. Живет в Сусумане Магаданской области. Родных нет, он бывший детдомовец. После ранений уволился из армии. Так что теперь мы знаем, кто этот спасенный Господом, и, слава Всевышнему, искать его никто не будет, так что твое шоу продолжается.

– Не гневи Господа, – недовольно проговорил Старец. – Это хорошо, что мы знаем данное при рождении имя человека. Ему становится лучше с Божьей помощью. И только Господь может распоряжаться…

– Как дела с поиском? – перебил очкастый. – Время идет.

– Дети Божьи делают все, что возможно. Работа идет непрерывно. Но люди не машины, они устают. Вчера остановилось сердце у одного.

– А ты уверен, что пробиваешь проход в правильном направлении?

– Послушайте, Филин, ведь это вы указали направление.

– Оказывается, икон семь, и разгадка в них. Мы знаем, где пять из них, скоро они будут у нас. Еще две разыскиваем.

– Я давно говорил об этом. Господь хранит тайну захоронения.

– Хватит, Глухов, – не выдержал Филин. – Ты, похоже, тронулся здесь. Так что давай быстрее решай все дела, и уматываем отсюда. Кстати, к тебе приедет полковник Бутов из Тикси, та еще сука. Будь осторожен. Какие-то твари светанулись с поисками ключа. Вот и едет к нам мент.

– Значит, работы надо прекратить.

– Прими его наверху.

– А если он захочет спуститься в пещеры и пожелает поговорить с поселенцами? Ладно, я прекращу работу и укрою Спасенного Господом.

– Правильно сделаешь. И собери своих на молитву, чтоб не особо этот мент с ними говорил.

– Я не боюсь разговора своих людей с милиционером. Нам скрывать нечего. И даже если он спросит работающих, то ответ будет простым и понятным: искупление грехов тяжким трудом. Здесь никто никого не принуждает. Все работают добровольно. Ты знаешь, что большинство людей здесь не столько потому, что верят в Господа, а для того, чтобы жить. Есть, спать, не мерзнуть. И их, и нас это вполне устраивает. Но помните, Филин, вы обещали, что ни с кем ничего плохого не произойдет.

– Помню. Так и будет. Но поторопитесь…

– Люди работают на пределе сил. Пять человек уже предстали перед Господом. А вы нашли тех, кто убил наших поселенцев?

– Видно, бродяги какие-то. Волноваться не стоит. Мы хотели оставить охрану, но…

– Этого делать нельзя, они привлекут внимание, – покачал головой Старец.

– Поэтому и не поставили, – усмехнулся Филин.

Река Оленек

– Красота какая! – потянувшись, пробормотал полковник милиции.

– Точно, – звучно хлопнул себя по лбу рослый спецназовец, – если бы не мошка и комары. Вечером вообще караул, эти чехи со всех сторон…

– Испортила тебя война, Журин, – усмехнулся куривший на носу катера плотный мужчина в камуфляже без знаков различия, – везде тебе чехи мерещатся. Ты Войцевскую не видел?

– Нет. А хотелось бы. Она и тогда помогла, и сейчас, когда на моих мужиков дело вешали, будто по их вине…

– Все, – остановил его полковник, – довольно об этом.

– А сколько крови попили, – пробормотал Журин. – Получается…

– Я сказал – хватит! – повысил голос полковник.