– Поехали с нами. – Реутов направился в коридор. – Если она там, где я думаю, то мотоцикл у нее надо отобрать, и Инна этого так не оставит, всю кровь выпьет, а при тебе она бузить постесняется.

Егор молча потянулся за свитером. Он решил, что лучше сейчас просто плыть по течению. Или надо встать в позу, изобразить козу в сарафане и уйти, гордо хлопнув дверью, но делать этого ему не хотелось. Ему нравились эти люди, в чью жизнь он вторгся чисто случайно и пока не стал ее частью, но ему хотелось остаться. Он оделся и присоединился к Федору и Реутову.

На улице было темно и холодно. Дэн оставил гореть фонарь над дверью, и они вошли в гараж. Здесь царил порядок, как на складе у хорошего кладовщика. Никаких грязных тряпок, никакого мусора, все на своих местах, чистота идеальная.

Машина набрала скорость – улицы были пусты, видимо, граждане решили праздновать до упаду. Егор никогда не понимал совместных пьяных посиделок по любому поводу. Даже когда учился в институте, он не слишком любил посещать студенческие тусовки – мать была категорически против, и объясняться с ней всякий раз было тягостно, а главное – бесполезно. Не хотелось ему на это тратить силы и нервы. И как-то жизнь жилась, и был он в ней вечный мальчик, но не любимый, а для битья.

Наконец ему все-таки удалось сбежать. Правда, он до сих пор не слишком верит, что побег удался, найти его можно, конечно. А дальше-то – что? Ну, приедет мать сюда. Даже домой к нему заявится. Ну, и что? Да ничего.

Егор вдруг понял, что больше не сжимается при мысли, что мать придет за ним. Она просто пожилая, неумная и скандальная баба, привыкшая манипулировать всеми вокруг. Но все вокруг понятия не имеют, какова она, а он-то отлично знает! И больше не поддастся, потому что хочет наполнить чем-то стоящим свою жизнь.

– Это больница!

Егор удивленно смотрит на длинное здание с множеством освещенных окон.

– А ты думал, мы в наркопритон едем? – Реутов припарковал машину у забора. – Вот Инкин мотоцикл. Идем.

Они прошли через полутемный вестибюль, далее по коридору, Реутов вызвал лифт. С жутким лязгом и скрежетом кабина опустилась, и они вошли, пол качнулся под ногами – это не новый лифт, как в их офисе, этому монстру лет пятьдесят, не меньше.

Реутов нажал кнопку с номером пять, и кабина, подумав, лязгнула закрывшимися створками с круглыми оконцами и, пыхтя и покачиваясь, поползла вверх. Егору показалось, что лифт сейчас скажет: все, граждане, мне пора на пенсию, а вы как знаете. Но он остановился, снова рывком распахнулись створки, и они вышли в коридор, полутемный от приглушенных лампочек.

Егор совсем уж было решил, что его ждет изощренный больничный кошмар, на которые так горазда отечественная медицина, бессмысленная и беспощадная, но коридор оказался чистым, отремонтированным, двери вдоль стен были вполне современными, как и общий интерьер. Но запах больницы все равно указывал на то, что нельзя перебить никакими ремонтами и интерьерами – тут люди страдают. И это страдание не всегда лечится лекарственными препаратами.

– Что здесь?

– Платное отделение. – Федор кивнул на двери. – Видишь, красота какая кругом, и персонал хороший.

Они шли вслед за Реутовым, пока не остановились рядом со стойкой. Несколько медсестер в розовых пижамах были заняты каждая своим делом. Одна поздоровалась с Реутовым и кивнула Федору, и Егор понял, что их тут знают.

– Здесь? – спросил Дэн.

Вопрос, видимо, касался Шатохиной, медсестра утвердительно кивнула. Реутов двинулся дальше по коридору, пока не оказался у одной из палат. За стеклом была видна кровать, на которой лежала девушка, опутанная трубками, а рядом сидела Инна, держа ее за руку.

Федор вздохнул и замер, Реутов сжал кулаки. На столике стоял огромный букет ярко-оранжевых герберов вместе с листьями папоротника. Шатохина что-то читала вслух, и этот контраст между нею, живой и полной сил, и неподвижным телом на кровати был столь безнадежен и страшен, что Егор вдруг понял: комната в доме, возможно, не дождется свою хозяйку. Потому что неотвратимо обреченные на умирание герберы выглядели более живыми, чем девушка на кровати.

– Это Вера, ее племянница. – Реутов, не отрываясь, смотрел сквозь толстое стекло. – Иди, Федь, к ним. Я здесь подожду.

Федор осторожно приоткрыл дверь и вошел. Он подошел к Шатохиной и дотронулся до ее плеча, она накрыла его пальцы своими, но читать не прекратила. Федор сел рядом и взял в руки ладошку Веры.

– Что… что случилось? – спросил Егор.

– Какая-то сволочь подлила ей наркотик в сок. – Реутов цедил слова сквозь зубы, и ненависть его была такая осязаемая, что, казалось, ее можно резать ножом. – Был корпоратив, вот такой же, как давеча. Тоже женский день отмечали дружным коллективом конченых, отмороженных тварей. И какая-то мразь подлила ей в стакан наркотик. Верочка не пила спиртного совсем, и наркотик подлили в сок. Не знаю, с каким умыслом это было сделано, – глупая шутка или изначально планировалось сделать то, что получилось, но все вот так.

– То есть это…

– Да, это последствия. Сначала она вела себя, по мнению публики, смешно. Они снимали все на камеру, хохотали и просили исполнить то одно, то другое. Я смотрел все видео, снятые на том корпоративе, – изъяли все телефоны, и я просмотрел. Инка и Федор не видели, я все сделал для этого, но мне-то пришлось. Пьяное оголтелое стадо, жуткие рожи, всеобщий хохот, я… Ладно, неважно. В общем, веселье было в самом разгаре, и дошло до стриптиза, Веру высадили на стол, и когда она разделась, упала. А они – нет чтобы вызвать неотложку, просто оттащили ее в один из кабинетов. А там кто-то из сотрудников ее изнасиловал. Судя по результатам экспертизы, это сделали как минимум двое. Она была девственницей.

– Но как же?..

– Вот так. Когда собравшиеся сотрудницы не смогли привести ее в чувство, неотложка все-таки была вызвана, но яд сделал свое дело, Верочка впала в кому.

– И что, надежды нет?

– Надежда есть всегда. – Реутов отвернулся от стекла. – Врачи говорят, что терапия даст результаты, рано или поздно. Они утверждают, что мозг не поврежден, но Вера не хочет возвращаться. Инка с Федькой приходят сюда и зовут ее, чтобы она вернулась. Читают ей, что-то рассказывают… я не могу на это смотреть. Вера на моих глазах росла, и видеть это я не в силах.

– Значит, Федор…

– Они с Верочкой собирались пожениться, любовь у них, уже пятый год встречаются. Когда все это случилось, Федька переселился к Инке, чтоб поддержать ее и дать понять, что он от своих намерений отказываться не собирается. Вот так и живем теперь.

– Страшная ситуация. – Егор отвернулся, не в силах смотреть на то, что происходит за стеклом. – А те, кто это с ней сделал, с ними что?

– А что им? Выяснить, кто подлил ей вещество в стакан, не представлялось возможным, камер наблюдения там нет, а узнать, кто насиловал – тоже никак, ДНК они не оставили, хитрые. Свидетелей, понятное дело, не было. Толпа перепилась, никто ничего не видел и не слышал.