на переправе. Мне ещё повезло. Может быть, даже успею пострелять по фашистам. Если не убьют по дороге». Отбросив горькие мысли, он козырнул капитану и спросил ровным голосом: «Разрешите идти?»

— Идите, лейтенант, — сказал офицер и занялся другими бумагами. Как только Яков покинул небольшой кабинет, он сразу забыл о зенитчике. Ничего не поделаешь, круговерть Сталинградского фронта дала знать о себе. Таких пацанов, как этот «зелёный студент», проходило перед глазами дежурного до десяти и более в день. Если всех удержать в голове, то с ума точно сойдёшь.

Парень вышел за дверь и вновь оказался в коридоре подвала. Подземные помещения проектировались, как бомбоубежище и теперь пригодились именно в этом неожиданном качестве. А ведь раньше никто и не думал, что война сможет дойти до Поволжья. Все люди считали, что это бестолковая трата государственных денег.

Увидев старшину, стоявшего у подножья узенькой лестницы, Яков поправил пилотку и устремился к нему. Старожил штаба полка вывел зенитчика в дальнюю часть вестибюля. Здесь тоже не сохранилось ни окон, ни дверей. Весь пол был усыпан битым стеклом и осыпавшейся с потолка штукатуркой.

Проводник повернул вглубь административного здания и быстро пошёл по маршруту, знакомому только ему. По дороге он заглянул в каптёрку хозвзвода и прихватил трёх солдат.

Двигаясь маленькой группой, они прошли по переходу, неосвещённому лампами, и оказались в огромном полуразрушенном цехе. Золотые лучи яркого солнца проникали сквозь дыры, пробитые в крыше снарядами. Они косо падали в глубину мрачного здания и освещали станки, заваленные обломками кирпича и бетона.

Прошагав сорок метров, лейтенант с провожатыми очутился у закрытых дверей. Судя по надписи на пыльной стене, здесь размещались помещения складов. Возле них находились две бортовые полуторки.

Старшина достучался до кладовщиков и долго ругался с ними по очереди. Он потрясал пачкой бумаг и требовал всё, что обозначено в его документах. Вплоть до последней пачки махорки.

Наконец, всё необходимое было получено и погружено в автомобили. Яков встал на подножки машин, заглянул в кузова и в полумраке увидел привычную вещь. Всюду лежали длинные ящики со снарядами для 85-миллиметровых зенитных орудий.

Ничему не удивляясь теперь, он проследил, как солдаты уселись на боеприпасы и влез в небольшую кабину второй, очень старой полуторки. Как и следовало всем ожидать, старшина разместился в первом «ГАЗоне».

Грузовики проехали между рядами разбитого в прах оборудования. Они выскочили из широких ворот, у которых осталась одна только створка и, набирая приличную скорость, рванулись на север. Петляя между корпусами, машины мчались вперёд. Яков смотрел по сторонам и видел повсюду огромные здания без окон и дверей и с упавшими крышами.

Объезжая воронки, они проскочили с полкилометра. Солдаты, сидящие в кузове, вдруг взволновались. Они услышали в небе гул авиационных моторов, заметили самолёты фашистов и закричали: «Воздух!»

Прекрасно знакомый с данной командой, Яков схватился за ручку узенькой дверцы и приготовился выскочить из тесной кабины, как только шофёр затормозит. Однако водители даже не думали сбрасывать скорость. Они прибавили газу, и обе машины помчались намного быстрее.

Сверху и сзади послышался вой пикировщика и застрочили два пулемёта. Каким-то шестым, таинственным чувством парень вдруг понял, что же творится у него за спиной.

Две цепочки из пуль впиваются в разбитый асфальт и стремительно мчатся за грузовиком. Через пару секунд они догонят полуторку, свинцовым дождём ударят по заднему борту и обрушатся на несчастных солдат, находящихся в кузове. Пули пронзят их тела и вопьются в длинные ящики с боеприпасами. Зенитные снаряды взорвутся и разнесут их полуторку в мелкие клочья.

Не понимая, в чём дело, парень решил не испытывать злодейку-судьбу. Он приоткрыл створку и приготовился спрыгнуть на полном ходу. За миг до того, как Яков хотел это сделать, всё изменилось. Автомобиль, в котором был старшина, резко вильнул в левую сторону и устремился к длинному цеху. Вторая машина не отставала первой. Зенитчик замешкался, посмотрел на кирпичную стену и увидел пролом, пробитый немецким снарядом.

Дыра от мощного взрыва получилось очень большой. Грузовики влетели в неё, не задев рваных краёв. Они нырнули в непроглядную тьму огромного здания, откатились от «входа» на несколько метров и лишь после этого, затормозили.

Снаружи перестали стучать пулемёты фашистов. Раздался глухой взрыв «лёгкой» бомбы, и самолёт сделал круг над заброшенным цехом. Он не нашёл ускользнувшую куда-то добычу и улетел на поиск другой.

Яков глянул перед собой и испугался уже по новому поводу: «А если бы возле пролома оказались станки или куча битого кирпича и бетона? Мы бы врезались в них со всей скорости и…»

Затем парень понял, что водители гоняют этим маршрутом по несколько раз каждый день. Поэтому знают, куда можно влететь на полном ходу, а куда и нельзя. Ну а тех, кто хоть раз в этом ошибся, наверняка, уже нет в живых

Через пару минут, машины выехали наружу и отправились дальше. Площадь завода оказалась просто огромной. Пока две полуторки добирались до главного корпуса, на них ещё дважды нападали фашисты. Каждый раз, им приходилось гнать, что есть мочи и прятаться от пикировщиков в зданиях. Автомобили ныряли в открытые настежь ворота, а то и просто в проломы.

Оказавшись в укрытии, Яков осмотрел пустой цех с обвалившейся кровлей и печально сказал: «Такое прекрасное предприятие встало из-за проклятого Гитлера».

— Ничего подобного! — ответил шофёр. — Оно продолжает работать! — Заметив удивлённый взгляд лейтенанта, водитель всё объяснил: — Под каждым цехом завода имеются большие подвалы. Как только возникла опасность бомбёжки, всё ценное оборудование немедленно сняли, установили внизу и так же, как прежде, выпускают продукцию.

В первую очередь делают гусеничные тягачи, танки «Т-34», а к ним пулемёты и 76-миллиметровые пушки. Краем уха я слышал, что в июле собрали четыреста пятьдесят бронемашин, а в августе на семьдесят штук больше, чем раньше.

Мало того, собирают всю подбитую поблизости технику. Её цепляют железными тросами и тягачами тащат сюда. Здесь ремонтируют и снова отправляют на фронт.

Вот только эмаль у них вся уже кончилась. Так и идут наши танки на фронт неокрашеными. Кстати сказать, я видел в цехах не только наши машины, но и чужие «коробки». По сравнению с «Т-34», это жуткая дрянь. И броня очень тонкая, и пушки на удивление слабые. Однако, их тоже приводят в порядок, счищают с башен кресты и гонят на немцев.

А посмотришь на их лучший танк, что называют «Т-3» — и поневоле задумаешься, как его не сожгли по дороге и как фашисты добрались до Волги? Мне, например, непонятно… — он чуть