Мы призываем русских — воссоединиться с семьей мировых народов. Открыть свои двери остальному миру, разрешить свободную торговлю, открыть ресурсы своей страны для конструктивного использования, и таким образом улучшить жизнь всего человечества. Прекратить пагубную политику закрытия зоны своего влияния для мирового рынка, дозволить свободное перемещение через границы людей, товаров, идей. И если вы решите оказать бессмысленное сопротивление всему цивилизованному свободному миру — то мы будем с вами воевать, пока вы не капитулируете.

Мне искренне жаль наших храбрых солдат, кто погибнут во имя мировой демократии. Но я обращаюсь сейчас ко всем людям Земли — это будет последняя битва, после которой наступит всеобщее счастье, мир, покой, единый для всех порядок. Последний бой между силами Добра и Зла, между Светом и Тьмой — после которого уже никто на земле на станет подвергать сомнению наши высокие идеалы. Одним из которых является — подлинно свободный мир не дозволяет ущемления свободы и убийства своих граждан. У нас были разногласия с Президентом французов — но несмотря на это, он был одним из нас. И его подло убили адепты Тьмы. Если мы это простим, смиримся, не заметим — завтра они придут за любым из нас. Для свободного мира священна жизнь любого их своих граждан — в отличие от тоталитаризма, для которого люди, как дрова в топке. Убив высшее лицо свободной страны, русские перешли черту — и должны будут за это расплатиться.

Берлин. Посольство Норвегии. 6 октября 1953.

Это был обычный прием, устроенный по случаю… а какая разница! Для военно-воздушного атташе генерал-майора Эгиля Аронсена важным было лишь то, что к нему подошел герр Кнопп, с которым славный норвежский воин был знаком еще с сорок первого года (да, оккупация — но ведь Норвегия демократическая страна, а не диктатура, подвергающая своих верных солдат репрессиям за пребывание в плену). В те прошлые годы герр Кнопп носил погоны люфтваффе — сейчас же был в штатском, и работал в "Люфтганзе".

— Герр Аронсен, могу я сказать вам нечто, не для чужих ушей. Очень скоро, возможно уже завтра, вы получите приказ из Осло немедленно вернуться. После чего дома вы проживете весьма недолго. Это решил кто-то из ваших — тех, кто выше вас.

Аронсен слегка сбледнул с лица, и это не укрылось от внимания герра Кноппа. Однако норвежец быстро справился с собой и спросил:

— Вы из Штази? Или работаете сейчас на русских?

— Герр Аронсен, открою вам маленький секрет. Тогда в Тронхейме я не в отделе снабжения служил, а в разведке Люфтваффе. А вам известно, что в Конторах "бывших" сотрудников не бывает. Однако, с вашего дозволения, продолжим. Вы все же не малая фигура, с вашим званием и должностью — и чтобы ее устранить, должна быть веская причина. Кому из своих вы перешли дорогу настолько, что он решил вас убрать? Мы могли бы вам помочь — но сами понимаете, благотворительность не в наших интересах. Если у вас есть что нам предложить — то можете рассчитывать на нашу помощь. Я не настаиваю на немедленном ответе — вот моя визитная карточка, впрочем вам и так известен мой телефон. Если у вас появится желание, можем встретиться в "Баварии", вы ведь помните тот уютный ресторанчик на Карл-Маркс-Штрассе?

Аронсен хотел бы забыть о том разговоре. Но через три дня его вызвал посол — и слова немца оказались правдой, отзыв домой по "чрезвычайно срочному делу", без указания причины (что уже само по себе было подозрительно). И посол ничего не знал — так что Аронсен решился. Убить ведь могут не его одного — в том же пятидесятом у советника Йоргенсена на вилле взорвался газ, из семьи никто не выжил, и слухи ходили, что это не несчастный случай был. Или автомобильную катастрофу устроят, а ведь Сельма и девочки не раз просили его подвезти. Потому, атташе тотчас же поспешил позвонить Кноппу. Который оказался на месте — и назначил встречу в том самом ресторанчике в семь вечера.

— Итак, господин Аронсен?

Норвежец нервно огляделся. То, что он сейчас совершит, называлось "государственная измена", а законы Норвежского королевства либеральны, но не настолько же! Но выбора не было — мертвым слава не нужна. Не приди он сюда, наверное его имя не стали бы подвергать позору, похоронили бы с положенными почестями, в мундире и с орденами, под ружейный салют. А рядом возможно, несли бы еще три гроба, один большой и два поменьше. Нет, хватит с него подвигов, он уже достаточно отдал своей стране — и в конце концов, не он начал эту игру!

— Вы уверены что нас никто не услышит? И не узнает прежде времени о нашей встрече?

— Обижаете, герр Аронсен. Это ведь наша территория. И в этот кабинет никто не войдет, если мы не дозволим. Открою вам еще одну тайну: мы вышли на вас, потому, что на вас готовилось покушение здесь, однако нам повезло узнать о том прежде. Что вызвало наш интерес уже к вашей персоне. Итак, я слушаю.

— Король Хокон Седьмой был убит — сказал Аронсен, будто бросаясь в пропасть — и это было сделано по прямому приказу посла США. Который вломился к королю вместе со своими громилами, а охрана была подкуплена и не вмешалась.

— Ну, это мы знаем — ответил немец — разговоры о том ходили еще тогда.

— Есть еще пленка с записью — сказал Аронсен — так случилось, что Его Величество как раз перед этим говорил со мной, отдавая приказ. А после оставил трубку не повешенной на рычаг — по небрежности, или уже что-то подозревал. И телефонные аппараты у меня и Его Величества были с встроенной звукозаписью. Его Величество был немного позер и хотел сохранить для истории все свои приказы — такие телефоны были закуплены для всех важных министерств. Я сразу изъял пленку — хотел показать как улику принцу Улафу, вернее, уже королю. Но не решился.

— Почему? Раз уж вы попытались начать свою игру, не уничтожили запись.

— Думал сделать хоть что-то — против того, с чем не согласен. Но решил присмотреться — если эти убили короля, прямо в его кабинете, то за мою голову никто бы и кроны не дал. И Улаф показался мне патриотом Норвегии. То есть, он бы даже ради отца, которого уже не вернуть, не стал бы ссориться с американцами. В лучшем случае, постарался бы договориться с ними полюбовно — а разменной монетой стала бы моя жизнь.

— Что ж, мы вас услышали, герр Аронсен. Где пленка и что вы за нее хотите? Можем предложить вам политическое убежище, пожизненную пенсию, а если пожелаете, то и работу.

— Этого мало. В Осло моя семья. Жена и две дочки. Если вы сумеете вывезти их сюда… Тогда я скажу вам пароль, по которому вам выдадут пленку. Она в одном банке, в некоей нейтральной стране.

— В Люксембурге, герр Аронсен? Позвольте дать вам совет, будьте лучшим физиономистом, у вас по лицу все можно прочесть, хотя говорят, что скандинавы невозмутимы. Но не беспокойтесь, мы играем честно — обмани мы вас сейчас, завтра нам трудно было бы договориться с кем-то другим. Тем более что вывезти из Осло женщину и двух девочек, для нашей фирмы не такая сложная задача. Шестидневный срок вас устроит? Скажете в посольстве, что больны — могу посодействовать, завтра утром вам доставят средство, от которого у вас и в самом деле будут все симптомы простуды, включая высокую температуру.