— И почему здесь? Почему сейчас? — полюбопытствовал я.

— Ну, когда в 1983 году клуб впервые открылся, его планировка сильно отличалась от нынешней, вместо пяти арок было всего две, а тут изначально располагалась гримерка.

— И?

— По-моему, он на меня прицелился… — предположил Моркемб.

— Нет! Он только что кончил… — вмешалась Сэди, — Погляди! У него совсем опало!

— Возможно, мы случайно присутствуем на неком сеансе сексуального колдовства и межвременных путешествий? — рискнул выдвинуть идею я.

— Как такое возможно?! — возмутился Робинзон, — он же в 1971-м копыта двинул, екарный ба-бай!

— Нет, — задумчиво заговорил Тёрнер, — мне кажется, есть доля истины в его словах… Позвольте, я процитирую фрагменты «Эксперимента со временем» Дж. У. Данна (третье издание, «Faber&Faber», 1958):

Из главы VII

Сейчас после этого инцидента одна вещь кажется мне достаточно ясной. Эти сны не были результатами перцепции (впечатлениями). Они были обычными заурядными снами, состоящими из разрозненных образов полученного наяву опыта, сочлененные в обычной полубессмыспенной манере, свойственной сновидениям. То есть, если они имели место ночью, следующей за соответствующими событиями, в них не содержится ничего необычного и сообщается поровну истинной и ложной информации относительно полученного наяву опыта, который стал их причиной, что свойственно обычному сновидению — то есть очень немногое.

Это были неинтересные, правильные, предсказуемые сны; но они имели место в неправильные ночи.

Нет, в этих снах, как таковых, нечего необычного не содержалось. Они сместились во Времени.

Из главы XIII

Почему только в снах? Именно в этот вопрос упирается весь дальнейший прогресс. Каждое решение, способное свести Время к чему-то полностью явленному, утверждает, что первообразы должны быть в той же степени наблюдаемы, когда человек бодрствует и когда он спит.

Должен со стыдом признаться в том, как много времени ушло, прежде чем я осознал, что, постулируя вопрос, он казался мне априори решенным. Однако, поняв это, моим следующим шагом было подвергнуть предмет тесту.

Эти эксперименты показали, что при условии вашей постоянной концентрации на задаче, удается наблюдать «эффект» с той же легкостью в период бодрствования, как и во сне. Но такое удержание внимание достигается непросто. Действительно, это умение не требует особых способностей, но в значительной мере зависит от тренировок по контролю над воображением.

В моем случае, я провел опыт преимущественно с целью определения границы, если таковая существует, отделяющей наше знание о прошлом от знания о будущем. И что странно, выяснилось, что, по-видимому, такой границы не существует. Следует просто-напросто приостановить все объективные размышления о прошлом, и будущее явится в бессвязных вспышках. (Ведь, несмотря на сложность и затруднительность процесса, в конечном итоге, он сводится к этому.) Однако, если попробовать направить «цепь памяти» от прошлого к будущему, приходишь не столько к сдерживающему пределу, сколько к пустоте. Более того (это я установил в ходе отдельного эксперимента), если переводить внимание от одного рассматриваемого образа к другому, непосредственно связанного с предыдущем ассоциацией, остаешься, так сказать, в «прошлой» части цепочки. Так, внимание полностью соответствует своей природе. Ассоциируемые образы сменяют друг друга в стремительной, легкой последовательности; внимание скользит без заметных усилий или усталости.

Только ограничив очевидные ассоциации одним крупным образом и дождавшись, когда случится явный разрыв, внимание может выскользнуть за демаркирующую линию*

— Итак, — произнес я, — ты утверждаешь, что чем сильнее мы разрушаем ассоциативную цепь, тем больше нам раскрывается будущее? И что это явление связано с количеством лагера-премиум и амфетамина, которые мы поглощаем?

— Точно!

— Но в твоей цитате ни слова об этом не прозвучало! — возмутилась Сэди.

— Сам знаю! — огрызнулся Тёрнер, — К несчастью, те же самые наркотики, создавшие условия, в которых мы можем наблюдать данный феномен, одновременно, свели на нет нашу способность его интерпретировать… C’est la vie!

— Кстати, — заметил Моркемб, — как ты запомнил всю эту белибердятину? В чем фокус?

— Это не фокус, я не могу ее помнить. Я просто взглянул в то время, когда читал книгу, вероятно, так работает память у всех людей. Возможно, мы никогда не узнаем всю правду.

— Ты знаешь, что мне кажется, — произнес Эд, — по-моему, происходит что-то гораздо более зловещее…

— Ты прав! На самом деле, я не читал ее, а просто заглянул вперед, когда я буду ее читать… Вероятно, так работает память у всех людей, возможно, мы никогда не узнаем всю правду.

— Смотрите! — воскликнул Робинзон, внимательно следивший за явлением. — Он заколыхался.

Так оно и было, раздался странный шум, словно кто-то медленно выпускает воздух из воздушного шара, и Джим резко исчез.

— Там! — заволновался Моркемб, указывая на пол, где стояло привидение. — Эктоплазма! — он метнулся и зачерпнул ладонью, — Ёёё! Блядь! Фу-уу! Кончина! — негодовал он, выбрасывая жидкость и вытирая руки о джинсы.

— Спущенка путешествующего во времени Джима Моррисона, если быть точным! — провозгласил Эд, и мы покатились со смеху. Тут вломились несколько вышибал и вышвырнули нас к чертям собачьим.

Мы стояли на тальковом пляже за клубом, пока Эд ходил за джэгом. Мы с Сэди спустились в черноту у края воды. Присели, и она расстегнула мне ширинку, жадно сгребла мой набухающий орган и, обрабатывая его проворными пальцами, она начала мрачно и нараспев читать лотреамо-новского «Мальдорора» (Песнь первая, строфа девятая):

Vieil осёап, tu es le symbole de l’identitd: tou-jours 6gal к toi-тёте. Tu ne varies pas d’une татёге essentielle, et, si tes vagues sont quelque part en furie, plus loin, dans quelque autre zone, elles sont dans le calme le plus complet. Tu n’es pas comme 1’homme, qui s’arrSte dans la rue, pour voir deux bouledogues s’empoigner au cou, mais, qui ne s’arrSte pas, quand un enterrement passe; qui est ce matin accessible et ce soir de mauvaise humeur; qui rit aujourd’hui et pleure demain. Je te salue, vieil осёап!

Vieil осёап, il n’y aurait rien d’impossible к ce que tu caches dans ton sein de futures utiles pour Phomme1.

Но не успел я эякулировать, как нас осветили фары и настойчивое бибиканье эдовского джэга. Мы залезли в машину и почесали прямо на хату. Моркемб сидел впереди и звонил всякому народу, зазывая их зайти. Добравшись до места, мы наполнили спидом большое красное ведро и пусти-

* О древний Океан, ты символ постоянства, ты испо-кон веков тождествен сам себе. Твоя суть неизменна, и если шторм бушует где-то на твоих просторах, то в других широтах гладь невозмутима. Ты не то что человек, который остановится поглазеть, как два бульдога рвут друг друга в клочья, но не оглянется на похоронную процессию; утром он весел и приветлив, вечером — не в духе, нынче смеется, завтра плачет. Привет тебе, о древний Океан!