Само собой, всё вышесказанное предназначалось вовсе не для моих разгильдяев, а для местных мужиков, тесным кругом обступивших нас и чутко прислушивавшихся к каждому моему слову. Похоже, моя последняя фраза несколько смутила мужичков. Всё ж таки, что не говори, а перед ними десяток солдат армии Его королевского величества. Кто его знает, на что они способны…

— Не нравится тебе мой солдат, сам суд не чини! — продолжил я между тем, обращаясь уже напрямую к местным, — подойди ко мне, я разберусь. Виноватого накажу. У меня на то и сила, и власть имеется! А у тебя эта власть есть?

— А мы тут сами себе власть! — отозвался крикун, — сами правим, сами судим! Верно, народ?

— Что ты сказал? — прищурился я, — сам себе власть? Может, тебе и Его монаршее Величество не указ? Уж не шпион ли ты вражий, народ мутить подосланный? Отвечай!

Мужичок, понявший, что сгоряча сболтнул лишнее, поспешил от греха подальше скрыться за соседскими спинами.

— Ты, мил человек, не шуми, — примирительно прогудел в бороду высокий и дородный мужик, — у нас тут лазутчиков вражьих нету. Мы все друг дружку давно знаем. Ну, брякнул дурак не подумавши… С кем не бывает!? А вот ежели ты и впрямь их командир, то уж и рассуди по чести. Что б, значит, и народ не в обиде, и твоим наука…

— Так, понятно, — обвёл я взглядом всю толпу, — тогда, для начала, все разошлись! Говорить только с тобой буду. Остальные молчат и в разговор не лезут! А вы, — я повернулся к своим, — мечи — в ножны.

— Ага! Сейчас! — оскалился Грызун, — я такие дела знаю. Только спрячь перо, тут же на куски порвут…

— Ты что, не понял? — прошипел я, разворачиваясь к вору всем корпусом, — по-другому объяснить?..

Грызун глянул в мои наливающиеся чёрным туманом глаза, затравленно бросил короткий взгляд по сторонам и через силу, ломая себя, медленно всунул меч в ножны. Потом судорожно выдохнул и рухнул своим тощим задом на скамейку, стоявшую за спиной. Остальные, настороженно косясь на не утихомирившихся до сих пор селян, последовали его примеру.

Дождавшись, когда приказ будет выполнен, я повернулся к дородному мужику, во взгляде которого теперь читалось явное уважение.

— Тебя как звать?

— Гролон я, торговыми делами тут занимаюсь…

— А меня можешь называть сержант Грак. Ну, давай, присаживайся, Гролон. Рассказывай, что тут приключилось, пока я с вашим старостой общался.

Я присел за стол и указал мужику на скамью напротив себя. Тот, отложив в сторону крепкую палку, которую до того держал в руках, оглядел всех присутствующих, огладил бороду и степенно уселся на предложенное место.

— Тут, видишь, какое дело, сержант, — начал он, поймав на себе мой вопросительный взгляд, — ты бы укоротил руки-то своим воинам… И тебе беспокойства меньше, и нам — спокойнее…

— Что именно ты имеешь в виду, уважаемый Гролон? Подробнее, пожалуйста, — в деревнях надо быть особенно вежливым. У деревенского люда почему-то особо ранимое самолюбие. А уж здесь-то, на границе, с их вольностью и привычкой к постоянно нависающей из-за горного хребта опасности, тем более. Мои обормоты, судя по всему, не знали этих тонкостей, вот и вляпались в историю.

— Да вот этот твой, не в обиду будь сказано, франт усатый, — рассказчик махнул левой кистью в сторону Дворянчика, — не успел с седла соскочить, а уж под подол к уважаемой девице залезть пытается. А она не служанка какая-нибудь, самого господина трактирщика дочка. С ней тут никто себе таких вольностей не позволяет!

— Понятно, — качнул я головой, — с одной стороны, меня, как его командира, сей факт радует. Значит, не всё хозяйство он себе об седло отбил, коль на девок тянет! Верно? — и гулко захохотал. Кое-кто в толпе, оценив столь незамысловатую шутку грубого вояки, хохотнул, кто-то откровенно заржал. Сам Гролон, хмыкнув, прикрыл рот рукой. Дворянчик, дёрнув скулами, промолчал.

— С другой стороны, — продолжал я между тем, — честь девичью, конечно, блюсти и охранять надо. Да только ведь не такой уж и страшный грех совершил мой воин, девку пощупав, чтоб его сразу на расправу волочь… Иль не так?

— Так то ещё не всё, — прогудел Гролон, уже гораздо благодушнее после моей шутки, — он потом и на народ лаяться начал.

— Слышь! Ты за языком-то следи! Я тебе не пёс, чтоб брехать! — вскочил с лавки Дворянчик.

Мужики вновь недовольно загудели, но тут же смолкли, остановленные взмахом руки Гролона.

— Сядь, — я тоже не упустил возможность проявить свою власть, — и не лезь в разговор.

Дворянчик открыл было рот, желая возразить, однако был тут же усажен на место сильной рукой Степняка. А чтобы он не попытался вскочить ещё раз, бывший кузнечный подмастерье положил ему на плечи свою тяжёлую руку, слегка придавив шею.

— Объясни, — предложил я Гролону, когда порядок вновь был восстановлен.

— Он когда девушку в углу прижал, она вырвалась. И к отцу побежала. Да тот уже и сам всё видел. И замечание твоему воину сделал. Мол, негоже воинам короля достойных девиц обижать. А воин твой так грубо отцу девушки ответил, что тут уж и другие, кто в трактире были, не стерпели. И принялись стыдить его и к совести его взывать… Он же, заместо того, чтоб голосам народным внять и совесть свою послушать, отвечать стал ругательно и обзываться по-всякому. Словами всякими нехорошими…

— Дворянчик! Что скажешь? — повернул я голову, жестом прервав рассказчика.

— Подумаешь, девку потискал, — пробурчал тот, — да она радоваться должна и Бога благодарить, что такой дворянин, как я, на неё внимание обратил!

— А людям чего грубил?

— Да это хамьё совсем нюх потеряло! Не видят, с кем разговаривают…

— Так, замолкни, — резко оборвал я его. Позволить ему продолжать означало неминуемо вновь распалить уже вроде бы угомонившихся мужиков, — всё понятно… А скажи мне, уважаемый Гролон, могу я на ту девицу взглянуть, из-за которой вся эта каша заварилась?

— Отчего нельзя? — пожал тот плечами и повернулся к стойке, — Эй, Стакаш! Где там дочка твоя? Пусть выйдет, господину сержанту покажется!

Врезанная в стену за трактирной стойкой дверь тут же распахнулась и из неё выпорхнула бойкая темноволосая девица лет пятнадцати с озорными чёрными глазками, тугой грудью, обтянутой тесным платьем с глубоким вырезом, и с длинными ногами, прикрытыми шёлковой юбкой ниже колен. Замерев на секунду и явно красуясь, она повела миндальными глазками по сторонам и, покачивая бёдрами, плавной походкой направилась к столу, за которым сидели договаривающиеся стороны. Остановившись в паре шагов от стола, она склонила голову набок и немного напевно произнесла:

— Звали, господин сержант? Чего изволите?

Я, оглядев её, хмыкнул и покосился на Дворянчика. Тот отвёл глаза в сторону, стараясь не смотреть на девицу. Да и весь остальной десяток водил глазами куда угодно, только не в направлении дочки трактирщика. М-да…