пилот попытался сбросить слой песка, но не тут-то было: ногу словно обжали со всех сторон и с силой тащили вниз.

Евгений резко, с силой, дернул ногу вверх и высвободился.

Через минуту ковш манипулятора осторожно врезался в песок, но вместо Виктора роботы откопали металлический захват и конец троса. Затем ковш несколько раз чиркнул по гофрированному металлическому листу. Пришлось пустить в дело лазер. Вскоре в странной поверхности было вырезано аккуратное отверстие, через которое Евгений спустился в металлическое помещение. В руке он держал лучевой пистолет, каждую секунду ожидая нападения из темноты. Фонариком он осветил механические ловушки, расставленные в шахматном порядке, какие-то механические устройства, напоминающие транспортеры. Пока механическая начинка планеты бездействовала, но, очевидно, стоило какому-нибудь существу на поверхности планеты угодить в песочный капкан, как механизмы приходили в движение. Виктора нигде видно не было.

А на поверхности планеты в этот самый миг взметнулись тучи песка, багровое пламя ударило вверх и взлетела ракета.

* * *

— Очень агрессивное и неприятное существо! Где ты его раздобыл, Ру?

— Попался в нашу планету-ловушку.

— Какой квадрат?

— Квадрат цвета бездонного космоса, как сказал бы великий Ла.

Ру сделал несколько колебательных движений своим телом и приблизился к стеклянной сфере. Там находилось существо, о котором шла речь.

— Слушай, Ко, ты ознакомился о материалами интеллектуального обследования этого зверя?

Ко в знак согласия повернул два передних кольца своего тела на девяносто градусов:

— Ознакомился. В отличии от нас, цвет оно воспринимает не всем телом, а лишь ограниченным количеством клеток, да и те находятся под довольно твердым колпаком. Думаю, что к классу мыслящих это существо отнести нельзя. Кстати, об этом же говорит и цвет того квадрата, в котором его отловили.

— Хорошо, что же нам с ним делать?

— Сдадим в Центр по изучению космической фауны. Там его законсервируют и…

Дальше Виктор выдержать не смог — проснулся от страха.

— Фу! Приснится же такая чушь! Все-таки межзвездные полеты сильно расшатывают нервную систему… — пробормотал он и, накинув халат, вышел на террасу.

Со всех сторон его обступили звезды, море звезд. Где-то внизу шумел прибой, волны перекатывали песок и мелкую гальку пляжа.

«Где-то там, — подумал Виктор, разглядывая ночное небо, — очевидно, есть разумная жизнь, но чтобы отыскать разум и понять его, нельзя ко всему подходить с привычной меркой. Критерии разумности могут быть разными».

Евгений Носов

ПЕРЕЕЗД

Солнце пекло. Мухи попрятались в тени. Трезор Барбосович Костогрызов, солидный пес с признаками благородства на угрюмой физиономии, возлежал на траве, скрываясь за добротной конурой. Трезор Барбосович находился на службе. Дело, надо полагать, серьезное, ответственное. Костогрызов так и полагал — он бдил, несмотря на полуденный зной. Чай, не казенное охранял, а хозяйское, стало быть, и свое.

Покой и равнодушие царили в просторном полупустом дворе. И вдруг покой нарушился неслыханной по наглости выходкой какого-то замухрышки воробья. Трезор Барбосович в изумлении широко раскрыл глаза: воробей клевал мозговую кость, которая терпеливо ждала обеденного часа, чтобы доставить удовольствие Костогрызову, ему и только ему!

Грозный рык вырвался из груди Трезора Барбосовича. Воробей моментально исчез, словно испарился от гневного взгляда Костогрызова.

— Вконец обнаглели, на чужое зарятся!.. — прорычал он. Но взгляд, застывший на кости, уже говорил ему о другом.

— Помозговать разве? — в переносном смысле подумал Трезор Барбосович. Вопрос показался ему серьезным и весьма своевременным. Да и чутье подсказывало, пора, мол. Но тут за забором послышался веселый лай Жулика, бездомного по прописке и неунывающего попрошайки и авантюриста по характеру.

— Трезорка! — заполошно прогавкал Жулик. — Пошли на соседнюю улицу: там дома ломают. Говорят, кран подъемный туда приехал, «Като» называется. И бульдозер тоже какой-то импортный. Облаять бы надо?!

— Не Трезорка, а Трезор Барбосович, шантрапа ты беспородная!

Костогрызов Жулика не уважал: «Лишняя, пустая собака, — считал он. — Ну, любит его ребятня с нашей улицы, ну и что? Хозяйством обзаводиться нужно, добро копить, а ему все игрушки… Уж и не молод, а все то же: ни кола, ни двора…»

Трезор Барбосович слышал, как Жулик нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу за забором, но молчал.

— Трезор, может, пожевать у тебя чего найдется? — не очень уверенно спросил Жулик.

— Поди лучше на кран погавкай.

Жулик промолчал; иного ответа он и не ожидал. За забором стало тихо.

«Помозговать разве?» — снова подумал Костогрызов, но уже в прямом смысле: интерес к мозговой кости пропал до другого, более подходящего для этого настроения. Тем более никто уже не покушался на кость. Трезор Барбосович натужно зевнул, клацнул зубами и принялся за философию.

«Вот ведь, — подумал он, — кто есть Жулик? Дворняга. А кто есть я? Благородный пес из благородного семейства. Это хорошо». — С таким мудрым определением, которым обычно завершалась его философская мысль, он задремал. Уши его осторожно двигались во сне, стараясь уловить звуки перемены в тишине двора…

— Эй, Трезорка, все спишь?! — послышался лай Жулика.

— Работаю, — глухо отозвался Трезор Барбосович, вскидываясь. Он подумал, что молчанием тут не отделаться, не хватало, чтобы Жулик подумал плохо. Костогрызов на работе не спит!

— Тогда слушай новость!..

Трезор Барбосович слухов и сплетен не любил, считая, что все неприятности у его хозяина, как и у самого Костогрызова, происходят именно от сплетен и доносов. Ухо его только слегка развернулось к забору…

— Соседнюю улицу почти уже всю снесли, завтра с нашей выселять начнут! — радостно сообщил Жулик.

— Вот те на! — вырвалось у Трезора. — А как же хозяин?..

Весть о том, что Трезор Костогрызов, а тогда еще просто Трезорка, помещен в уважаемые руки не последнего человека, в семействе Костогрызовых восприняли как должное. Его хозяин занимал не очень солидное, но очень престижное положение среди людей. Правда, чем он занимался на работе и что из себя представляет эта работа, Трезор не знал, да никогда и не интересовался. Хозяин имел солидное хозяйство — этого было вполне достаточно. Три четверти дома хозяин сдавал внаем. И правильно, думал Костогрызов, никто уже не скажет, что человек живет не по средствам. Трезор Барбосович понимал хозяина (все большие люди по странному совпадению имеют низкие оклады) и старательно оберегал его хозяйство. Иногда он, правда, недоумевал, почему это квартиранты говорят о хозяине — «хозяйчик» и «сквалыга», но, чувствуя родство с хозяином во взглядах на жизнь, рычал на квартирантов. А те добавляли, что и собака под стать своему хозяину. «А как же иначе? — недоумевал Трезор Барбосович. — У хозяина хватка — позавидуешь! И походить на него приличной собаке не стыдно».