— Встретиться мы можем, — заявляет чересчур возбужденный Питер.

— Ты уверен? — дразню его я. — У тебя же новая работа…

— Но мы же просто поболтаем? Тебе ведь просто нужен совет.

— Да.

— Давай тогда в баре «Дзотт». Через часок.

* * *

Бар «Дзотт» находится на полпути из Пало-Альто в никуда. Это научный факт. На границе города есть полоса земли, которая не приписана ни к Пало-Альто, ни к граничащему с ним Портола-Вэлли. Эта заросшая травой земля окаймляет предгорья, где повсюду понатыканы государственные заповедники. Вот уже двадцать лет, как здесь нельзя ничего строить, даже заборы. Там еще пустует несколько строений, которые появились до того, как в Сакраменто были приняты эти идиотские законы об охране окружающей среды. На сотни метров от бара «Дзотт» нет ни одного здания.

Изначально тут была конюшня, в которой лошади спали и гадили. Во времена «сухого закона» здание выкупила семья Дзоттерателли, и на радость студентам Стэнфорда тут открылся бар. Во времена, когда итальянские иммигранты считались грязными и опасными типами, а их язык невозможно чужим, учившиеся в Стэнфорде сынки железнодорожных магнатов сократили название своего прибежища до «Дзотт». Сменилось несколько поколений, а название осталось. Да и сам бар мало изменился с восьмидесятых годов XIX века. У входа до сих пор стоят балки, чтобы привязывать лошадей, и корыта. А внутри на цементном полу куча листьев и веток, измазанных дорожной грязью.

Сегодня бар забит студентами, рассевшимися по кабинкам смотреть бейсбол. В углу я замечаю Питера Рума, он ждет меня. У него длинные, до середины спины, рыжие волосы, собранные в хвост. Веснушчатое лицо и большие кривоватые зубы, из-за которых Питер смахивает на кролика. На нем черная футболка с надписью «Боец компьютерного фронта». Когда я его оглядываю, то понимаю, что лучшего кандидата мне не найти. Такого нарочно не придумаешь.

Заметив меня, Питер машет рукой. Я сажусь напротив него. Кабинка тесная, мы даже касаемся друг друга коленками.

— Здорово, Кип, — приветствует он меня.

— Тебе взять пиво? — спрашиваю я, хотя перед ним уже стоит кружка.

Я втайне надеюсь обойтись одним пивом на этой встрече. В бумажнике у меня пятнадцать долларов, на которые нужно протянуть до тех пор, пока Сустевич не переведет деньги.

— Не, я уже.

— Хорошо, погоди секунду, — говорю я.

Я встаю из-за столика и иду к барной стойке. В «Дзотте» бармен еще может чего-нибудь приготовить на скорую руку. С одной стороны у него подставки под пивные кружки, а с другой — сковородка, на которой жарится мясо для гамбургеров. Бармен — мужчина средних лет в грязном фартуке, натянутом на большое пузо. Пятна на переднике явно от пальцев. У меня появляется подозрение, что он его не снимает, когда ходит в туалет.

Но как бы то ни было, я страшно голоден. С утра не ел. А поскольку Питер отказался от угощения, у меня развязаны руки. Я заказываю чизбургер и пиво.

— Картошку-фри добавить? — спрашивает бармен.

— А сколько это стоит?

— Пятьдесят центов.

— Тогда не надо, спасибо.

Я возвращаюсь к Питеру с кружкой пива и бумажкой, подтверждающей мое право на чизбургер. Я замечаю, что он смотрит на нее.

— А ты тоже хотел перекусить? — спохватываюсь я.

— Пожалуй, нет.

— Ладно, — решаю я сменить тему. — Спасибо, что согласился со мной встретиться.

— Да брось ты. Как дела? Как ты поживаешь? Ну, после… этого.

Питер имеет в виду тюрьму.

— Живу потихоньку.

— Как там мистер Витамин? Отличная идея, по-моему. Как идет торговля?

— Хорошо, — отвечаю я. Потом поправляюсь: — Но не так хорошо, как хотелось бы.

— Много продаешь?

— Пару упаковок в день.

— Для начала неплохо, — не теряется Питер.

«Да уж, неплохо, — думаю я, — только закончится опять тюрьмой».

— Да, — говорю я. — Наверное.

— Я тобой восхищаюсь. Не каждый способен начать все с начала.

Мы с Питером познакомились шесть лет назад — тогда он был мальчишкой, заканчивавшим Стэнфорд, прозябавшим в общежитии с бумажными шарами вместо люстр, а я был преуспевающим бизнесменом, загребавшим по миллиону в месяц, жившим в особняке в тюдоровском стиле с четырьмя спальнями. Тогда я подбадривал Питера. Теперь мы поменялись местами. Он может начать зарабатывать шестизначные суммы в любой день, когда решит поработать. А я живу, стараясь не слышать пожеланий клиента, протягивающего мне поношенный костюм.

— Сложно начинать все с нуля, — замечаю я.

Я пытаюсь собраться с мыслями, объяснить Питеру, почему я решил провернуть еще одну аферу. Хочу объяснить, что от судьбы не уйдешь, что свою природу нельзя изменить, что вся наша жизнь предопределена уже в тот момент, когда ты появляешься на свет. Но меня хватает лишь на одну фразу:

— Куда ни иди, все равно никуда не денешься.

Звучит по-дурацки, такие мысли приходят только после марихуаны. Но Питеру это очень знакомо.

— Ты прав, — загорается он. — Расскажи-ка поподробнее.

— Потому я и хочу с тобой поговорить. Мне нужен совет.

— Конечно, валяй.

— Во-первых, я должен взять с тебя обещание никому не рассказывать о нашем разговоре.

— Ладно.

Питер пытается выглядеть безразличным, но он весь светится волнением: наклонился поближе ко мне, кожа вокруг глаз натянута.

— Я подумываю о том, как бы мне достать денег.

— Деньги — штука хорошая, — замечает Питер.

— Ты не понял. Я хочу их забрать у кого-нибудь. Взять чужие деньги.

— А это законно?

Я корчу такую гримасу, что Питер тут же понимает, насколько глупый вопрос он задал.

— Ну и на чьи деньги ты нацелился?

— На деньги очень плохого человека.

— Какого человека?

Я пропускаю вопрос мимо ушей.

— И я хочу найти людей, которые могли бы мне помочь. Я все думал… Ты, возможно, мог бы мне порекомендовать кого-нибудь по компьютерной части.

— В смысле?

— Ну, компьютерщиков. Людей, с которыми можно было бы поговорить об… информационной безопасности.

— Хакеров?

— В этом-то вся и штука. Не надо ничего взламывать. Им не придется делать ничего противозаконного. Они должны создавать видимость работы. Играть в хакеров. Тут скорее важны актерские способности.

Это самая важная часть — надо объяснить Питеру, что именно в его работе не будет ничего совсем уж противозаконного. Ведь такие, как Питер, и повзрослев, продолжают звонить родителям каждые две недели. Надо лишь убедить их в том, что им не предстоит потом неприятный разговор с родителями, что не придется объяснять, почему они решились ввязаться в аферу, из-за которой оказались в тюрьме. Ну а пока что, исходя из моих слов, Питеру достаточно будет один раз позвонить и извиниться: «Мама, папа, он говорил, что ничего противозаконного я не делаю. Говорил, чисто актерская работа».