– Чего тебе? – наконец пробурчала она.

– Я извиниться пришел. Не сердись, пожалуйста, я по дурости ляпнул, – он протянул руку, собираясь взять ее за плечо, но тут же убрал, смутившись.

– Если ты думаешь таким способом втравить меня в кретинский взлом музея…

– Я ничего не думаю, честное слово. Я помириться хочу.

– Понимаешь, – уже смягчаясь, пояснила Мурка, – если мы будем поступать так же, как бандиты, то станем совсем как они. Так папа говорит, и он прав.

– Я не стану бандитом, буду хорошо себя вести, делать уроки, слушаться старших, и мы не пойдем взламывать музей, – зачастил Вадька на манер просящего прощения маленького мальчика. – Ты больше не сердишься?

Мурка хихикнула и махнула рукой:

– Ладно, чего уж там, считай, проехали.

– Расследование продолжать будем? – заглядывая ей в глаза, спросил Вадька.

– Если законными путями, то безусловно и даже наверняка.

– Тогда оставь дома сумку и пошли первым делом мороженого налопаемся, без него мозги не варят. Я тут поблизости кафе знаю, мороженое там с шоколадом, орехами, цукатами и взбитыми сливками.

– А ты не разоришься?

– Обижаете, девушка! Я прошлой ночью от расстроенных чувств громадную работу проделал, утром до школы клиенту отдал и сейчас при бабках.

– Потом что делать будем? – поинтересовалась Мурка, когда они устроились на открытой террасе кафе под ярко-красным зонтиком с рекламой кока-колы. Симпатичная официантка в форменном платье принесла им мороженое и фанту.

– Я после школы Грезу Павловну навестил, – ответил Вадька, подцепляя ложечкой орешек.

– Добровольно? – изумленно перебила его Мурка.

– Добровольно, но не бескорыстно. Смотри, – мальчишка вынул из кармана мятый листок. – Это список всех городских коллекционеров старинной мебели, мы его вместе с Грезой составили, кое-кого она лично знает, даже обменивалась с ними, о некоторых слышала. Помнишь, Сева говорил, среди братвы слухи ходят, что коллекционеров грабить начали? – Мурка кивнула. – А в милиции о кражах ничего не известно, для них Греза Павловна первый случай. Несоответствие получается, надо бы выяснить. Предлагаю пройтись по адресам, народу немного, все в центре, за пару часов управимся.

– А потом?

– Лушу еще раз навестим, хочу узнать, о чем с ней Спец говорил.

– Я тебе и так скажу. Хотел ей спагетти по ушам развесить, как теткам в деревнях, и получить все ценное бесплатно. Думал, что дворничихе легко мозги запудрить. А Луша хоть и с приветом, но хитрая, сообразила, что к чему, и выкинула его.

Вадька попытался почесать в затылке испачканной в мороженом ложечкой, спохватился и поскреб всей пятерней.

– Логично, – признал он, – но зайти к ней все равно надо, вдруг что интересное всплывет. Не сидеть же нам без дела, а мне больше ничего в голову не приходит.

– Можем и сходить, хуже не будет, – легко согласилась Мурка.

Первый адрес из Вадькиного списка оказался поблизости. Ребята ушли с центральных улиц и углубились в район частных домов. Вокруг стояла сонная тишина. Они шли по битому тротуару мимо разноцветных заборов, за которыми виднелись то древние покосившиеся развалюхи, то новенькие роскошные виллы, украшенные башенками, фигурными балкончиками. Из-за оград на прохожих изредка лениво полаивали псы, отличавшиеся друг от друга так же сильно, как и дома, которые они охраняли. Но и облезлых дворняжек, и великолепных овчарок, догов и ротвейлеров объединяла жара, поэтому их обязательные «гав» были лишены всякого энтузиазма.

На нужной улице Мурка и Вадька остановились. Номеров на домах не было, а один дом, видимо, недавно сгорел, потому что посреди засыпанного золой участка торчала только единственная уцелевшая стена.

– Извините, пожалуйста, – окликнула Мурка старушку, возившуюся на соседнем огороде, – не подскажете, где тут дом номер восемь?

Старушка с трудом выпрямилась, оперлась на тяпку, глянула на ребят из-под руки и настороженно поинтересовалась:

– Вам он зачем?

– Там живет коллекционерка старинной мебели, – охотно пояснила Мурка. – Мы к ней с поручением.

Продолжить Мурка не успела, поскольку по щекам старушки градом покатились крупные слезы.

– Вот он, восьмой номер, – всхлипывая, пояснила бабка и ткнула пальцем в обгорелые руины. – Нет больше ни старинной мебели, ни современной, никакой. И дома нет, все пропало.

Через две минуты ребята уже сидели на скамеечке у калитки и слушали печальный рассказ старушки:

– Мой это дом, – уже успокаиваясь, пояснила она. – Его еще прадед построил, потом дед с бабкой жили, отец с матерью, затем я с мужем и дочкой. Коллекции у нас никакой не было, просто прадед как женился и отделился, так от своих родителей всякие шкафы, столы, кровати и перевез, с тех пор и стояли. Раньше ведь не то что нынче, не было моды вечно все менять, что есть, то и берегли. У нас в семье многое от прадедов сохранилось: и мебель, и посуда, и иконы, и столовое серебро, – в голосе у бабки прорезалась гордость, глаза заблестели, потом она глянула на свое бывшее жилье и снова сникла. – Все у меня в доме осталось, дочка за соседа замуж вышла, у них свое было, ничего не перевозили. Два месяца назад поехали в деревню, родню зятя навестить, вернулись, а тут пожар. И все, что годами берегли, пропало подчистую. Лучше бы я согласилась в музей отдать, из семьи бы ушло, да хоть уцелело, люди глядели бы да радовались.

– Вам предлагали в музей отдать? – мгновенно насторожился Вадька.

– Как же, предлагали, – охотно ответила старушка. – Приходил от них мужчина, не старый, но и не молодой, деловитый такой, обходительный, говорил, заменят на новую мебель, а нашу чтобы им в… – как он сказал? – а вот, в экс-по-зи-цию, показывать, значит. Я, дура, отказалась, вещи-то наши, семейные, думала, еще внуки мои им порадуются, а выходит, зря, теперь уже никто не порадуется. Видно, так бог судил, его воля.

– Скажите, пожалуйста, а когда к вам из музея приходили?

– Да недели за две до пожара, прямо как чувствовали.

Мурка и Вадька переглянулись. Поблагодарив старушку, они отправились дальше. Через три часа непрерывной беготни они снова сидели на террасе уже другого кафе и, потягивая фанту, в ошеломлении глядели на составленный ими список.

– И что, никто, кроме нас, ничего не замечал? – изумленно спрашивала Мурка.

– Так ведь никто, кроме нас, и не пытался сопоставлять, – резонно возразил Вадька. – Смотри, как у них все чисто получалось: первый случай – сгорел дом. Вроде как очевидный несчастный случай, дом сгорел со всем содержимым, а был ли там антиквариат во время пожара или исчез раньше, кто станет выяснять. За две недели до происшествия старуху навестил работник музея, и голову даю на отсечение, что это был Спец. Второй случай: старичок и его коллекция резных лавок. Пошел дедушка за хлебушком, возвращается, а гараж, где он свои сокровища держал, взрывом по кирпичику разнесло вместе со стареньким «Запорожцем» и, видимо, вместе с лавками. Во всяком случае, от коллекции даже щепок не осталось. От всего остального обломки есть, а от лавок нет. Почему гараж взорвался, неизвестно, может, бензин подтек, только сотрудник музея приходил дней за десять до взрыва. Симпатичный, немолодой, вежливый, деловитый. Случай номер три: тетенька-художница. Она антиквариат по-настоящему собирала, полная квартира ценностей. Уехала пейзажи рисовать, а в ее отсутствие к ней вломились наркоманы, забрали деньги, технику, украшения, всю обстановку раскурочили и подожгли. И правда, много обгорелого дерева, но ведь никто не проверял, то самое дерево или доски из ближайшего забора? Музей организовывал выставку ее работ, к ней заезжал их сотрудник, помогал отбирать картины. Описание: немолодой, высокий, темноволосый с проседью, вежливый, деловитый. Очень знакомое описание. И заметь, всюду либо взрыв, либо пожар, а известный нам член банды Кислый у ментов проходит как подрывник. И всюду совершенно типичные несчастные случаи, никому и в голову не приходило, что они могут быть подстроены. Если бы мы тогда случайно к Грезе Павловне не зашли и не обнаружили взрывное устройство, тоже все сошло бы за случайность: взрыв газа в квартире одинокой старушки.