Пол закачался под ногами, он на миг закрыл глаза. А когда распахнул их, почувствовал, как ненависть растеклась по жилам обжигающей волной. Словно та личность, которая все это время дремала где-то в глубине сознания, сейчас пробудилась и затмила его рассудок.

«В нем словно что-то переключилось, – напишет потом Маргарита. – Я ясно видела эту ужасную перемену. Холодная тень легла на лицо Романа и придала ему жестокости, высокомерия и черствости. В глазах, в которых все это время стояла боль, сверкнула нечеловеческая ярость. У меня все сжалось внутри от плохого предчувствия. Есть любовь, которая преображает. А есть та, которая мучает душу и потом уродует ее. Именно последнее и произошло с Романом. Его душа разрывалась на части, мучилась и не знала покоя. И эта боль делала его чудовищем».

Он бросил мимолетный взгляд на стену позади нее. Их тени корчились в полумраке, плясали безмолвным эхом. Молчаливые свидетели этого тяжелого разговора.

– Я люблю тебя не только как сестру, и ты это знаешь, – едко сказал он. – Пусть неправильно, пусть запретно. Но люблю. Так, как умею. Да, я твой брат, но совсем не стыжусь этого.

Всего одно движение, и она окажется в твоей власти.

– Ты выйдешь отсюда только в качестве моей жены или вообще не выйдешь.

Всего одно движение…

Маргарита сжалась под его взглядом. Медленно отступила назад и чуть не задела локтем вазу с цветами. Сладкий аромат роз витал в воздухе и опьянял, как вино.

– Ты не оставляешь мне выбора, – глухо сказал он, приближаясь.

– Рома…

В ее распахнутых глазах читался ужас.

– Ты останешься здесь, и все будет как прежде.

– Никогда не будет так, как прежде! Господи, пойми же это наконец!

Он яростно схватил ее за руку и швырнул на пол. Маргарита упала с диким криком, а следом за ней полетела и ваза. Хрупкий хрусталь, ударившись о паркет, разлетелся на кусочки. В этот момент Роман уже не владел собой. Опустился на корточки и сжал в ладони острые осколки.

Ее кровь и стоны будут самым сладостным твоим экстазом…

– Не делай этого! – взмолилась Маргарита.

– Все должны знать, что ты – моя, и только моя, – как в бреду бормотал он, насильно снимая с нее свитер. – Ты – Вершинская, а не Лескова. Запомни это!

– Не надо, прошу тебя! Оставь меня в покое, оставь меня! – выпалила она, извернулась и укусила его за руку. Но вырваться не смогла.

– Ты будешь Вершинской. Я так сказал! И все будут знать об этом!

Он сделал ей несколько надрезов, глубоких и неровных. Ее кровь залила одежду, она капала на цветы. А он упивался ее криками и не останавливался до тех пор, пока на ее плече не появилась буква «В».

Глава 9

Тишина укрывает и убаюкивает

Роман проснулся с жуткой головной болью. Несколько минут лежал с открытыми глазами и смотрел перед собой, пытаясь вспомнить, что произошло вчера вечером. Который час? Какое число? Он поднял голову, посмотрел в сторону окна, затем перевел взгляд на настенные часы и определил, что сейчас утро.

Кожа на руке неприятно защипала. Он поднес ладонь ближе к глазам и увидел на ней порезы.

Что произошло, черт побери?!

Память обрывалась на том моменте, когда пришла Маргарита. Все. Дальше – провал. Только какие-то размытые образы. Как будто он был сторонним наблюдателем и следил за происходящим за плотной занавеской.

На лбу выступила испарина, а внутри все похолодело от страха.

В его жизни уже было два таких провала в памяти. В первый раз это случилось, когда он понял, что мама мертва. Он помнил, как сжимал ее холодные пальцы, а потом пришел в себя только в офисе, куда его отвез дед. И был очень удивлен, узнав, что мать умерла две недели назад. Что произошло за те две недели и как он вел себя в те дни – он не помнил до сих пор.

Еще один провал в памяти случился, когда дед в порыве ярости схватил ремень и начал его душить… Потом он обнаружил себя в собственной комнате и единственное, что помнил, это налитые кровью глаза старика и ощущение, словно легкие вот-вот взорвутся. А вот каким образом остался жив и как тогда оказался в спальне, так и не удалось вспомнить.

И вот теперь очередной пробел. Но если раньше он как будто хотел защититься от боли, то сейчас, видимо, все оказалось наоборот. Он причинил боль. И не кому-то, а именно Маргарите. Только бы вспомнить, как и почему. Роман начал лихорадочно соображать.

Порезы на ладонях неспроста. Похоже, он держал в руках осколки. От чего? Зачем? Он до боли зажмурил глаза и сжал руками голову, чувствуя, как со дна души поднимается злость. Память не желала возвращаться. Снова перед глазами стояли неясные образы, такие размытые и безликие, что сознание не могло их ухватить. Красные розы с каплями крови, пронзительный крик Маргариты в темноте. Горячий алый и скорбный черный.

– Мама, мама-а! Он убьет ее, убьет!

В ушах зазвенело от протяжного крика, а сердце сдавило тисками от плохого предчувствия. Он не открывал глаз и все еще хмурил лоб, пытаясь выхватить хоть что-нибудь из памяти.

Вершинской. Ты будешь Вершинской.

Робкий стук разогнал образы. Роман поднял голову и с отчаянием посмотрел на дверь.

– Да?

Елена нерешительно выглянула из-за двери.

– Простите, Роман Станиславович… вам звонят.

– Кто?

– С работы.

– Передай, что я перезвоню.

– Но это важно, клиент требует…

– Передай, что я перезвоню, – раздраженно повторил Роман и сдвинул брови.

– Хорошо.

Елена собиралась уже закрыть за собой дверь, но оклик Романа заставил ее замереть на месте.

– Где Маргарита?

Домработница отвела взгляд. Он видел, как задрожали у нее руки, и как она поспешно спрятала их за спину.

– Там, где Вы ее оставили.

«Не бросай меня! Здесь страшно! Нет, нет!» – снова перед глазами замелькали какие-то картинки. И этот голос, надрывный и отчаянный, он разрывал ему барабанные перепонки. Голос Маргариты.

Где он ее оставил?

Роман поднял глаза и пристально посмотрел на домработницу. Во взгляде Елены читалась злость и ненависть. Прежде она смотрела так только на одного человека – его деда, а теперь и на него. И этот красноречивый взгляд пробил его, как бетонным шпилем. Махнул рукой, и Елена быстро скрылась за дверью.

Как он мог причинить боль Маргарите?

Машинально оделся и вышел из спальни. Ноги сами понесли его в гостиную. В одной из комнат