это хотел спросить. Он утверждает, что моих родителей убили Вьюгины, как и его мать.

— Надеюсь, ты в это не поверил? Мы проводили обыск в их квартире, но уже после смерти его матери.

— Ого, а я не знал такого… — удивился дядя Олег.

— Еще бы ты знал, — дядя Володя поморщился. — Это не то, чем можно гордиться. Извини, Илья, я лучше тебе все расскажу, а то пойдешь выяснять и тебе наговорят такого, что уверишься в нашей причастности к убийству Федоровой. История очень некрасивая, и я предпочел бы, чтобы ты о ней не знал, но лучше ты узнаешь правду от меня, чем искаженную версию от другой стороны. После смерти Евгения обнаружилось, что он подворовывал. Чем дальше, тем сильнее. Деньги уходили во вторую семью — видно, там аппетиты росли. Вернуть ничего не удалось, потому что при обыске даже следов этих денег не обнаружилось. Но если они на Илью вышли, наверное, деньги закончились и Федоровы рассчитывают на очередное вливание.

Для Олега рассказ оказался полнейшей неожиданностью, он растерянно переспросил:

— Женька? Подворовывал? Вов, я не могу поверить.

— И тем не менее. Как вы понимаете, это не то, что следует выносить из семьи. Чем меньше человек знает, тем лучше. Илья, не связывайся с той семейкой, гнилые они. И прошу тебя, не заводи о них разговор при деде, потому что можешь нарваться на оскорбление. Для него тема воровства твоего отца очень болезненная, он моментально выходит из себя и взрывается.

Дед, когда на меня злился, говорил: «Порченная кровь». Я думал, он намекает на слабый уровень моего отца, а оно вон как повернулось…

Влад вразвалочку двинулся в нашу сторону, поэтому все замолчали.

— Вы долго еще? Дед интересуется, ждать вас или заказывать.

— Мы сейчас договорим с дядей Олегом и придем, а вы с Ильей идите.

В другой раз я бы не согласился, но сведения о моем отце, сообщенные дядей Володей, вывели меня из равновесия, и я пошел с Владом. Зря, наверное, потому что он тут же начал выступать в своем обычном репертуаре.

— Что, денежки закончились и прибежали к нам? А фиг вам. Вьюгинские деньги вам не достанутся, они мои, понял?

— Строго говоря, я имею к ним такое же отношение, как и ты.

— Еще чего, — фыркнул он. — Я наследник, а ты так, приблудыш никчемный и никому не нужный. Только зря рассчитываешь, что вам хоть что-то обломится. Я сейчас рубашку порву и скажу, что это ты сделал. Дед вас даже слушать не будет, сразу выгонит.

— Почему ты так уверен, что не станет? Я молчать не буду, расскажу правду.

— Ха, с чего ты взял, что в этот раз это сработает? Когда ты мне нос открывшейся дверью разбил, кому поверили? Вот то-то. В этот раз тебя выкинут из Вьюгиных окончательно, уж я постараюсь. И ты больше никогда к нам близко не подойдешь.

Наверное, он подготовил рубашку дома, потому что вряд ли бы смог так быстро ее превратить в нечто неприлично-рваное. Поскольку мы уже подходили к двери, Влад принял вид не горделивый, с каким он мне высказывал свое превосходство, а плаксиво-обиженный.

— Боже мой, Владик, что случилось? — ахнула тетя Алла. — Вы опять с Ильей что-то не поделили?

— Он сказал, что несправедливо, что все достанется мне и полез в драку, — всхлипнул Владик.

Глаза деда потемнели от злости.

— Илья, ничего не хочешь объяснить?

— Хочу и могу, — ответил я и поставил диктофон на проигрывание.

Прав оказался Зырянов, потребовав писать все разговоры.

«Что бы вы ни думали, — сказал он, — Вьюгины для вас сейчас враги. Поэтому любая предосторожность оправдана». Вот она и оправдалась прямо на первой же встрече. Я даже пожалел, что не догадался делать это раньше.

Прослушали Вьюгины запись в полном молчании. У Владика плаксивое выражение с физиономии пропало, появилась злость:

— С какого ты меня записывал, скотина? — заорал он так, что на нас посмотрели люди, сидевшие за другими столиками. — Ты у нас крыса, оказывается?

— Действительно, Илья, это как-то непорядочно, — мягко, но укоризненно сказала тетя Алла.

— Непорядочно⁈ — рявкнул теперь уже дед. — Пошли оба вон. — Я было развернулся, но он ухватил меня за руку. — Вон пошли Алла и Владислав, я понятно говорю? Поговорим позже. И о том, кто здесь крыса, тоже поговорим.

— А что тут говорить? — раздухарился Владик. — Крыса тот, кто брата сдал, это любому понятно.

Судя по виду тети Аллы, с сыном она была безоговорочно согласна. В отличие от деда.

— Действительно, дурная идея была сводить внуков вместе, больше я такой глупости не сделаю.

— Выносить внутрисемейные проблемы на люди неприлично, — бросила тетя Алла.

— Так твой же сыночек и вынес, — брезгливо бросил дед. — Да еще и наврал, обвинив другого. А что, раньше же сходило?

— И сегодня бы сошло, — с ненавистью глядя на меня, сказал Владик, — если бы эта крыса не записала наш разговор.

— Я сказал: пошли вон! — рявкнул окончательно взбесившийся дед. — А ты, Илья, садись, разговор будет.

Я сел, хотя разговаривать ни о чем желания не было. Атмосфера была не сказать что безоблачная.

— Ты сам говорил, что Илье не место рядом с нами, — набычился Владик. — Я тебе всего лишь помог.

— Мне тебя вышвырнуть?

— Боже мой, Василий Дмитриевич, это какое-то недоразумение, — засуетилась тетя Алла, сообразившая, что разговор без ее присутствия может пойти совсем не туда, куда ей надо. — Илья, подтверди, что я всегда была на твоей стороне.

Она ухватила меня за руку, как будто собиралась умолять.

«Блокирую подчиняющее воздействие».

— Вы всегда были на стороне сына, тетя Алла, даже когда были уверены, что он врет, — ответил я, поставил на нее Метку и выдрал руку.

— Боже мой, Илья, что ты говоришь?.. — Она приложила руку ко рту и талантливо отыгрывала возмущение.

— Хотите сказать, что вы не поняли, чем именно был произведен удар? Вы такой плохой целитель, тетя Алла?

— Боже мой, Илья, ты был таким хорошим ребенком. И куда все это делось? До чего ты дошел? Подсовываешь нам сфальсифицированную запись…

Она всхлипнула.

— Хорошая попытка, тетя Алла, — заметил я. — И она могла бы пройти,