— Они банкиры.

— То есть подробности тебе неизвестны? Сколько лет вы с Козловым женаты? — внезапно спросила Морозова.

— Четырнадцать, а что?

— И за все это время он ни разу с тобой не откровенничал? Не рассказывал о… О банковских операциях, которые они с Олегом проворачивали?

Слова «банковские операции» Дюшка опять-таки произнесла со странной усмешкой.

— У нас с Веней был договор: никогда не говорить о делах. О его работе.

— Вот как? Знаешь, я тебе завидую! А если… Что, если позвонить ему с другого телефона? К примеру, с моего. Может быть, твой муж не хочет отвечать именно тебе? — сообразила вдруг Дюшка.

— Какая разница? — пожала плечами Инна. — Его телефон отключен, и все. Или аккумулятор сел.

— Ну все-таки. Дай-ка, я ему позвоню.

— Звони!

Она диктовала номер, а Дюшка набирала его на своем мобильном телефоне. Потом долго слушала «абонент не отвечает…».

— Да, похоже на то, — сказала наконец Морозова. — Он отключил мобильный телефон.

— Не хочется думать о плохом.

— Не хочется. Официант!

— Что угодно, мадам?

— Принесите вина! Два бокала.

— Какое вино мадам предпочитает?

— Красное, сухое. Франция, разумеется.

Официант исчез.

— Вообще-то я не пью, — неуверенно сказала Инна.

— А я вообще-то за рулем, — насмешливо заметила Дюшка. — Брось.

Морозова вцепилась в свой бокал, как хищник в добычу. Ногти были длинные, острые, красные, словно пальцы она перед этим окунула в кровь. Инна нехотя сделала глоток.

— Знаешь, как я тебе завидовала! Всегда завидовала! — с чувством сказала Дюшка.

— Ты? Мне?

Инна посмотрела на ее красивое белое лицо, пышные медные волосы, высокую грудь. Девушка модельной внешности, ну просто идеал. Красивая, холеная, богатая. Ни детей, ни проблем. Зато наверняка куча поклонников. Завидовать домохозяйке? Тридцатичетырехлетней женщине, живущей в глубокой, как осенняя лужа, тени мужа?

— Я так хочу детей, — тоскливо сказала Дюшка. — Я ведь в деревне родилась.

— В деревне?

— Ну, почти. У мамки нас пятеро было, я — младшая, — неожиданно разоткровенничалась Дюшка. — Одного братца посадили, другого в драке убили, по пьяни. С сестрами я давно не встречалась, не знаю даже, где они, что с ними. Маму я любила. И жалела ее. Она работала нянечкой в детском саду, пока на пенсию не пошла. Сколько себя помню, она все время по хозяйству. Ни минуты не посидит. Огород, заготовки, стирка, глажка. Я ведь все умею, — похвасталась Дюшка. — И помидоры солить, и капусту квасить. С четырнадцати лет уже вкалывала, лестничные клетки мыла, мать меня вместо себя посылала, она уборщицей подрабатывала. Нам деньги были нужны. Очень. Мама моя тоже из многодетной семьи. В нашем роду все женщины много рожали. И я родить хочу. А мне не положено. Я — девушка модельной внешности, — со сладкой улыбкой сказала зеленоглазая красавица. — А мне бы дома сесть, у мужа, у плиты. Парить, жарить, подгузники менять. Сначала радовалась, дура: повезло! Нарядная, как кукла, на переднем сиденье, в шикарной машине. И в самом деле кукла. — Со злостью сжала тонкую ножку бокала.

— Но… Но это же наверное, хорошо, — неуверенно сказала Инна.

— Достало все. Морозов, гад, со мной разводиться собрался.

— Ты же его тоже не любишь.

— С чего ты взяла? — вытаращила глаза Дюшка.

— Вчера по телефону… Ты сказала, у него любовницы. Обругала, — промямлила Инна.

— Мало ли что я сказала! Да еще с утра, спросонья! Он и сам Лидку сукой называет. У него в телефонной книжке так и написано: «Лидка, сука такая».

Инна побагровела. Но Морозова-Пятая, не замечая этого, продолжала, все больше повышая голос:

— А сам все еще любит ее! Ненавидит, ругает и любит! Орет, что разорит, оберет до нитки. Но ничего не делает, хотя я и предлагала. Не так уж и трудно ее прижать. Фирмочку Лидии Ивановны сковырнуть — все равно что прыщ с лица. С такими-то деньгами и связями, как у Олега! Он меня ударил. Сказал: этого не смей. Дети для него святое. Слова не скажи. У него на работе на столе в рамке фотография. Она и дети. А моей нет. Хотя я жена. Я! — ткнула себя пальцем в грудь Дюшка. — Скажи, как я могу все это терпеть?

— Но… Зачем было замуж?

— Зачем? — расхохоталась Дюшка. — Зачем! Ты и в самом деле дура. А деньги? Впрочем, тебе этого не понять. Вы с Веней как два голубка. Потому я и говорю: завидую.

— Ты еще молодая, — попыталась утешить ее Инна. — Другого найдешь.

— Что ты в этом понимаешь, — махнула рукой Дюшка. — Думаешь, у нас, девушек модельной внешности, сердца нет? Все так думают. Что мы как такси: сел — включи счетчик. А я не такая. У нас в роду шлюх не было. Ну что я могу с собой поделать? Привязалась к мужику как кошка. А он меня бросает. Бьет — понимаю. Папка мамку тоже лупил. Я привычная. Даже казалось: все у нас с Олегом, как у людей. Значит, надолго, значит, навсегда. Официант — еще вина!

— Что ты делаешь! — испугалась Инна. — Ты же за рулем!

— Что мне будет с двух бокалов красного? Нервничаю я.

— Я тоже нервничаю. У меня муж пропал, — вернулась Инна к интересующей ее теме.

— Значит так, — сказала Дюшка, выпив второй бокал вина. — Связь держать через меня. Вместе будем его искать. Если понадобятся деньги — звони.

— Я и не думала, что ты такая, — удивилась Инна.

— Какая такая? — прищурилась Дюшка.

— Ну…

— Понятно. Думала, что я стерва. Скажи… Это правда, что вы с Морозовой подруги?

Инна удивилась. Дюшка и сама была Морозова. Евдокия Морозова. Но речь, судя по всему, шла о Лиде.

— С Лидой? Да, подруги. Мы учились в одном институте, правда, на разных факультетах. Потом Веня женился на мне, а Морозов на Лиде.

— Знаю — по залету, — кивнула Дюшка. — Поймала она его, сына родила. Морозова хитрая. Значит, вы вместе учились. А познакомили вас мужья.

— Ну да. То есть мы и раньше встречались, но особо близки не были. В институте у меня были другие подруги. А сейчас мы с Лидой… Наши дочери учатся в одной школе, в одном классе.

— Ах, вот оно что… А какая она?

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу знать, чем она его взяла.

— У них двое детей, — тихо сказала Инна.

— Детей он может иметь от кого угодно, — раздраженно заметила Дюшка. — Но почему-то не хочет.

— Лида — очень умная женщина.

— А я, выходит, дура?

— Никто этого не говорит.

— Но думают, да?