Зверев обнажил саблю, сбежал по ступеням, решительно дошел до самого угла амбара, остановился, прислушиваясь… Нет, никого. Если кто тут и прятался — то перед готовым к поединку витязем предпочел отступить. Андрей вернулся, вошел под тесовый навес крыльца, отер о рукав клинок — от воды. Кивнул холопу:

— Принеси еще дров. Думаю, на свет упыри не выйдут. Чем ярче костер, тем спокойнее.

Они сидели спиной к стене еще часа три — но ничего опасного так и не заметили. Несколько раз вроде появлялись какие-то тени, но были то упыри или просто что-то померещилось в отблесках огня — поди угадай. Решив, что время вышло, Зверев громко постучал в двери дома, вызывая на пост новую смену, и вскоре уже сладко спал на гостевых полатях высоко под потолком.

— Княже! Андрей Васильевич!

Разбудили его тихо, аккуратно. Посему Зверев позволил себе сладко зевнуть, потянуться и только после этого открыл глаза. В горнице было светло, слюдяные оконца сверкали разноцветными зайчиками.

— Чего так поздно встали? — Зевнув еще раз, он сел на край полати, подтянул к себе ремень с оружием, спрыгнул вниз, опоясался. — Нам давно в пути быть пора.

— Смерды не подняли.

— Отчего?

Пахом многозначительно кивнул в сторону распахнутой двери. Князь вышел на крыльцо, остановился, глядя на безжизненные распростертые тела.

— Видать, заснули, — пояснил холоп. — Вот их… и того.

— Лошади целы?

— Целы, Андрей Васильевич, целы. К ним я запрежде всего кинулся. Видать, токмо человечиной упыри лакомятся. Как мы-то не пропали, ума не приложу?

— Шуметь нежить побоялась, — задумчиво ответил Андрей. — Двери тихо не сломаешь, а мы про опасность знали, при оружии и не трусоваты — это они поняли. Странные ныне упыри пошли. Умные и смерти боятся. Да еще целыми стаями бродят. Неужели лихоманка так смердов косит, что отпеть и похоронить некому? Ладно… Значит, так. Изя! Поищи лопату, вырой две ямы за оградой, где земля помягче. Захар, Илья, все здесь во дворе переройте, в каждую щель загляните. Чует мое сердце, где-то здесь упыри прячутся, рядышком. Надо найти и голову отрубить. Чтобы больше никого не тронули. Все, шевелитесь! Не хочу здесь до темноты застрять.

Чтобы сэкономить время, Андрей тоже прошелся по двору, заглянул в щели за хлевом, за амбаром, нашел низкий лаз в погреб, спустился в него, а когда поднялся наверх, из окна чердака уже высунулся радостный Илья:

— Здесь они, Андрей Васильевич! Все пятеро!

— Откуда ты знаешь, что их было пятеро? Хотя какая разница. Давай, спускай вниз.

— Принимай, княже!

Приказ хозяина холоп, видать, пропустил мимо ушей и никому из упырей головы не отрубил — просто вывалил одного за другим на приставную лестницу: мужика лет сорока, бабу лет на десять моложе, совсем юную девицу и мальчишку лет восьми. Впрочем, все они на грубое обращение не реагировали — свалились, как мертвые, тряпичными куклами. Хотя выглядели все упитанными и розовощекими.

— Молодец, — кивнул князь. — Добывай лопату, копай еще одну могилу. И пошире, сразу на всех.

— Андрей Васильевич…

— Чего еще?

— Я тут, пока шарил, с десяток колес под навесом под рогожей нашел. Телеги же у конюшни составлены. С виду нормальные вполне. Выбрать можно.

— А-а, — понял Андрей. — Хозяйственный? Гляди, не увезти всего втроем будет. И так тридцать подвод на трех человек.

— Да мы уж как-нибудь. Тут всего три дня пути, сказывали.

— Это если по тропам не блудить. Ладно, леший с вами. Но сперва могилы, потом добыча. Понял?

— Сделаем, княже! — расцвел холоп. — В лучшем виде сотворим!

Работать лопатами крестьянские дети умели. Пахом не успел запрячь всех лошадей и вывести груженые телеги за ворота, а все три ямы уже были готовы. Холопы принесли тела, выложили их возле последнего пристанища.

— Господь да смилуется над несчастными душами, да подарит им покой, да простит их прегрешения. Пахом, ты молитвы какие-нибудь помнишь?

— Заупокойных не учил, — перекрестился дядька. — Мыслю, святой Троице вручить их надобно. Святейшая Троица, помилуй нас, Господь, очисти грехи наши, Владыка, прости беззакония наши, Святый, прииди и уврачуй бессилие наше — для Твоей славы. Аминь.

— Ой, ё-о… — Только теперь князь заметил, что семья мельника изменилась до неузнаваемости: тела их усохли, скрючились, как музейные мумии, кожа почернела.

— Ты что-то повелел, княже? — забеспокоился Илья.

— Ничего. Скидывайте вниз и засыпайте хорошенько. А этих двоих… Бог мне судья. Этих двоих, смердов, лицом вниз в могилы положите. На всякий случай. Неладное что-то вокруг творится. Не нравится мне все это.

— Почему лицом вниз? — удивился Изольд.

— Делай, что сказано, — шепотом приказал Пахом. — Колдунов и упырей так кладут. Дабы дороги из могилы на землю не нашли. Опускай.

Андрей, перекрестившись, пошел к Аргамаку. Бросил через плечо:

— Заканчивайте. Часа вам на прочее баловство хватит? Чай, не город вам отдают, две повозки набрать успеете.

Как всегда, суровая действительность подпортила людские планы. Пока холопы разоряли дом, начал накрапывать дождик. Одна из повозок оказалась со сломанной ступицей, пришлось вещи с нее перегружать, перекидывать колеса. Пахом предложил пообедать на дорогу под крышей — чтобы потом не мучиться под дождем… В итоге обоз тронулся в путь уже сильно после полудня. Через час путники добрались до первого россоха, и князь Сакульский решительно повернул влево — чем севернее дорога, тем скорее она выведет к Великим Лукам.

Снова потянулась узкая мокрая просека. Темная листва, неровная полоска темно-серого неба над головой, занудный мелкий дождик, скрип колес, чавкающая глина под копытами, под колесами, под ногами… Спустя три часа путники миновали перекресток, потом второй. Андрей, стиснув зубы, поворачивать не стал. Последнее дело туда-сюда наугад петлять. Тогда уж точно никогда в жизни нужного пути не найдешь. Уж лучше неправильное направление выбрать, но придерживаться его от начала и до конца. Дорогу просто так в лесу не прорубают. Раз она есть — должна куда-то вести.

Ближе к сумеркам лес наконец расступился, и путники оказались на краю обширного луга, дальний край которого терялся у горизонта. Еще пара верст — пошли хлеба, огороды, длинные грядки капусты и шпалеры огурцов. Однако глаз уже привычно отмечал следы запустения: сорняки, покосившиеся подпорки, желтые, не убранные вовремя плоды.

— Видать, снова ночь с саблей в руке коротать… — понял Зверев. — Хоть бы укрытие надежное найти. А то ведь не убережешься.

Дождь перестал, однако тучи продолжали грозно нависать над головами, грозя в любой миг прорваться ливнем. Сумерки торопились превратиться в непроглядную тьму.

— Глянь, княже! Вроде жилье!