был не прочь полежать и отдохнуть полчасика. Сладко зевнув, он закинул руки за голову и закрыл слипающиеся глаза.

Некоторое время путешественники лежали молча, жмурясь от яркого солнца, переваливаясь с боку на бок.

Над головами шумел ветер. Лист покачивало точно люльку.

— А хорошо ведь! — пробурчал профессор.

Он начал что-то бормотать, опустив голову на грудь, и тихо захрапел, чуть посвистывая носом.

— Заснул, — сказала Валя.

— Пусть спит. И мы отдохнем.

Валя помолчала немного и вздохнула:

— Мама теперь плачет, наверное.

— Ясно, плачет.

Валя вздохнула еще тяжелее, словно и сама собиралась заплясать, но в эту минуту в воздухе что-то загудело и с шумом ударилось в лист.

Лист задрожал.

— Кто это? — взвизгнула Валя.

Профессор приоткрыл сонные глаза.

По листу ползла огромная черепаха, чуть-чуть только поменьше танка. Спина черепахи блестела красным лаком. Черные пятна на спине сияли, точно лакированные японские тарелки.

Профессор зевнул, закрыл глаза и безмятежно захрапел.

Ребята с беспокойством поглядывали на красное чудовище, которое легко, совсем не по-черепашьи, бежало прямо на них.

Они прижались друг к другу.

Красная черепаха подбежала к ребятам, взглянула на них сверху, точно с крыши сарая, и грозно шевельнула усами…

Карик и Валя вскочили и с визгом и криком бросились бежать.

Они пронеслись мимо зеленых коров, которые мирно паслись на листе лужайки, и подбежали к самому краю листа.

Дальше бежать было некуда.

Глава девятая

Тяжелый поход. — Кафе-буфет в травяных джунглях. — Штурм лесной крепости. — Битва с муравьями. — Под грибом. — Наводнение.

Карик и Валя стояли на самом краю листа. Внизу, под ногами, покачивались вершины деревьев, и сквозь просветы листьев виднелась далекая земля.

Прыгать вниз? Но разве можно прыгать с такой высоты.

Валя крепко вцепилась в руку Карика.

Красная черепаха подползла совсем близко. Еще минута, и она набросится на ребят, собьет их, схватит и съест…

— Не бойтесь! Не бойтесь! — вдруг услыхали ребята голос Ивана Гермогеновича. — Это же божья коровка. Она не тронет вас. Идите сюда.

— Она не тронет! — шепнула Валя, прячась за спину Карика. Не спуская глаз с гигантской черепахи, Карик отодвинулся от нее.

— Ну, ну! Смелей! — подбадривал профессор.

Ребята круто повернулись и бросились бежать со всех ног, налетая на зеленых коров.

Еле переводя дыхание, они примчались к профессору и шлепнулись с разбегу на лист, юркнув тотчас же за широкую спину Ивана Гермогеновича.

— Она же безобидная! — сказал профессор. — Напрасно вы ее боитесь!

— Безобидная, но очень страшная! — часто задышала Валя.

— Ой, смотрите-ка, что делает эта безобидная! — крикнул Карик.

Божья коровка подобралась к стаду зеленых коров, остановилась и вдруг, точно лев, сшибла ударом лапы одну из них, подмяла под себя и, навалившись на корову всем телом, впилась и нее. В одно мгновенье от коровы осталась только зеленая шкура.

Божья коровка принялась пожирать других. Она подминала их под себя, грызла, как семечки, и брезгливо отбрасывала прочь шкурки.

Не успели ребята опомниться, как на листе не осталось ни одной тли.

Сожрав тлей, божья коровка провела огромной лапой по усам и, отряхнув приставшие к ногам шкурки, подошла к самому краю листа.

Тут она приподняла свой панцирь, выпустив из-под него прозрачный кремовый шлейф. С легким треском панцирь разломился на два тяжелых, похожих на корыта крыла. Жестко шурша, развернулись еще два крыла, тонких, прозрачных. Они закрутились, затрещали, точно пропеллеры. В лицо путешественникам пахнуло ветром. Божья коровка медленно отделилась от листа и поплыла, удаляясь, над лесом.

— Вот так божья коровка! — сказала Валя. — Слопала всех и улетела.

— Ну и прекрасно, — сказал Иван Гермогенович, — так и нужно. Это очень хорошо.

— Хорошо?

— Конечно… Тлю нужно уничтожать всеми способами. Но, пожалуй, самое лучшее средство борьбы с тлями — божья коровка… В Америке собирают эту коровку мешками, а весной выпускают в огороды, где водится тля. Охотники за коровками имеют даже особые карты, на которых помечены места, где скопляются на зимовку эти полезные насекомые. Вот тут-то их и собирают.

— А зачем нужно уничтожать тлей? — спросила Валя. — У них же такое вкусное молоко.

— Молоко хорошее, — согласился Иван Гермогенович, — но сама тля очень вредное насекомое, да и, кроме того, оно самое плодовитое существо на свете. Если бы этого вредителя не уничтожали божьи коровки, нам, людям, было бы еще труднее бороться с тлями.

— Чем же они вредят?

— Они нападают на листья фруктовых деревьев, на цветы, на листья овощей. Словом, летом почти невозможно встретить такое растение, на котором не было бы тлей.

— И что они делают?

— Тля высасывает из растений соки. Но это еще полбеды. Хуже всего другое. Своим зеленым молоком, которое так вам понравилось, тля залепляет устьица листа, мешает ему дышать и расти. Лист, понятно, погибает. А если гибнут листья, — значит, не жди ни фруктов, ни овощей. Однако довольно болтать. Отдохнули — пора и в путь-дорогу. Пошли, друзья мои!

Но прежде чем слезть с дерева, Иван Гермогенович отыскал на горизонте далекий маяк.

На западе над зарослями травяных джунглей развевался по ветру огромный красный флаг.

— Ага, — пробормотал Иван Гермогенович, спускаясь вниз, — наш путь лежит на запад. Надо держать направление на солнце.

Профессор спрыгнул на землю.

— Пошли! — крикнул он и, шагая через полянку, запел, как ветер в трубе:

Марш вперед, — труба зовет, —

Бра-авыее-е ребя-ята-а!

Выше голову-у держа-ать,

Сла-авны-ы-е-е орля-ята!

Валя поморщилась, заткнула уши пальцами. Карик махнул рукой: пускай поет. У каждого человека должен быть какой-нибудь недостаток. Профессор был только человеком.

* * *

Путешественники шли лесом.

Высокие деревья без сучьев, без веток стояли, точно исполинские радиомачты.

Солнечные лучи, падая сверху, ложились на землю золотыми полосами, и земля была похожа на полосатое желтое одеяло.

Путешественники то карабкались на крутые, почти отвесные, горы, то скатывались вниз, поднимая за собой густые облака пыли. Глубокие овраги сменялись высокими холмами. Лес спускался вниз, на самое дно оврагов, и поднимался вверх, на хребты высоких гор.

Почва была вся изрыта, исковеркана.

Руки и ноги профессора и ребят покрылись ссадинами и царапинами.

У Вали на лбу синела большая шишка. У Карика распух нос и через всю грудь тянулся красный шрам.

Ребята пыхтели, но от профессора не отставали ни на шаг.

Солнце обжигало до боли плечи и руки. Иван Гермогенович поминутно вытирал ладонями мокрое лицо. Валя стала такая красная, как будто ее обварили кипятком.

— Ну и Африка! — попробовал пошутить Карик. — Еще один такой день, и мы начнем линять.