– Отдай, – потребовал Маскевик, протягивая руку. – Я верну тебе уплаченное.

Эльф развернулся и пошел с балкона к лестнице, ведущей вниз.

Рассерженный Маскевик догнал его уже за стенами башни и загородил дорогу.

– Это идиотизм! – выкрикнул он, – Снедающая тебя жажда мести безумна и безнравственна!

– Безнравственна? – с искренним недоумением отозвался Лелоринель. – Безнравственна потому, что только я один понимаю, кто на самом деле этот дроу? Потому, что меня не ослепляет сияние его ложной славы? Ты мудр, старый чародей, и за те годы, что ты наставлял меня, я многому научился, но об этом ты ничего не знаешь.

– Я знаю, что ты наверняка погибнешь. Лелоринель равнодушно пожал плечами:

– Все умирают.

Маг отчаянно вскрикнул и затряс седой головой:

– Безумец! Безумец! Я не пущу!

– Тебе не остановить меня, – сказал эльф и двинулся вперед, но чародей снова стал на его пути.

– Не надо недооценивать… – начал он и умолк, почувствовав на шее холодное острие кинжала.

– Воспользуйся этим советом сам, – предупредил Лелоринель. – Или ты заготовил сегодня заклинания, необходимые для сражения? Едва ли. Но да же если они тебе известны, неужели ты надеешься успеть их произнести? Подумай сам, чародей. Пара секунд – это немало.

– Лелоринель, – вымолвил Маскевик насколько мог спокойнее.

– Я убираю оружие только во имя нашей дружбы, – сказал эльф, и старый маг вздохнул с облегчением, когда тот отвел кинжал. – Я надеялся, что ты мне поможешь, но время не терпит, а ты помогаешь мне все с меньшей охотой. Я прощаю тебя, но лучше не становись мне поперек дороги. Я слишком долго готовился и ждал, но теперь время пришло. Мы давно знаем друг друга, так что пожелай мне всего хорошего.

Маскевик мрачно молчал. Потом он произнес:

– Я и впрямь желаю тебе всего хорошего и надеюсь, что ты найдешь в своем сердце нечто большее, чем слепая ненависть, и выберешь себе лучший путь.

Лелоринель пошел прочь, не сказав ни слова.

Он уже скрылся из виду, а чародей все еще смотрел на пустынную дорогу, когда за его спиной раздался знакомый голос:

– Его не образумить.

Маг обернулся и увидел непринужденно стоящего рядом Тюневека.

– Я тоже надеялся отговорить его, – добавил тот. – Мне казалось, мы могли бы неплохо устроиться здесь втроем.

– Может, попробуем вдвоем? – спросил Маскевик, и Тюневек кивнул. Они с магом уже обсуждали возможность его ученичества.

– Лелоринель – не единственный из эльфов, кого так раздражает этот Дзирт До'Урден, – заметил Тюневек, когда они входили в башню. – Когда дроу был в Серебристой Луне, многие эльфы открыто выражали недовольство. Наверное, вражда между темными и светлыми эльфами неистребима.

Маскевик обернулся и с тоской поглядел на дорогу.

– Наверное, ты прав, – с грустью сказал он.

Старый маг только что лишился друга, в последние годы занимавшего так много места в его жизни.

* * *

А в сотнях миль от Серебристой Луны на каменистой дороге стояла Шила Кри с четырьмя членами команды.

На небольшой, но сильной гнедой кобылке восседала Гейзель Вейфарер, командующая абордажной командой. Гейзель была привлекательна на свой лад, хотя не обладала стройностью и классической красотой Беллани, статью и изяществом Джул Перец. Она коротко стригла густые светлые волосы, но их блеск красиво оттенял влажную голубизну глаз и бледность кожи, мягкой и шелковистой – несмотря на то, что Гейзель столько времени проводила в море. Она была немного похожа на свою кобылку, такая же приземистая и крепкая. В умении обращаться с оружием она не намного уступала самой Шиле Кри, предпочитая короткий меч и кинжал, который метала с безукоризненной точностью.

– Беллани бы на это не пошла, – промолвила Гейзель.

– Если у нас все получится, она будет только рада, – отозвалась Шила.

Пиратка с неприязнью оглянулась на помощников, выбранных Гейзель. Все трое были огры-полукровки, которым придется бежать всю дорогу, поскольку ни одна лошадь не понесет такое чудовище. Правда, огры отличались нечеловеческой выдержкой и умели очень быстро бегать, так что вряд ли они задержат Гейзель, спешившую в лусканский порт, где их поджидала небольшая гребная лодка.

– Зелье с тобой? – спросила капитанша.

Гейзель отодвинула полу коричневого дорожного плаща и показала несколько флаконов.

– Когда мы пройдем через ворота Лускана и направимся в порт Глубоководья, они не будут отличаться от людей, – заверила она, мотнув головой в сторону огров.

– Если «Морская фея» в…

– …мы даже близко не подойдем к дому Дюдермонта, – договорила за нее Гейзель.

Шила Кри хотела дать еще какое-то указание, но передумала – Гейзель Вейфарер умна и надежна, не даром получила клеймо второй после Беллани. Эта женщина умела не только выполнять приказания, но и действовать согласно обстоятельствам. Она все сделает как надо, и тогда капитан Дюдермонт и его недоумки поймут, как неразумно себя вели, докучая Шиле Кри.

Я часто поражался человеческому безрассудству. В сравнении, конечно, с поведением других, добрых и разумных существ. Нет смысла сравнивать людей с темными эльфами, гоблинами или другими эгоистичными и злобными созданиями. Само собой, Мензоберранзан нельзя назвать райским местом, и большинство темных эльфов там гибнет, не доживая до старости. Однако виной тому, как мне кажется, их честолюбие, религиозное рвение и безмерная спесь. Самоуверенные дроу ведут себя так, будто они бессмертны, а если и задумываются о конце своих дней, то тешат себя надеждой, что смерть в служении Ллос даст им вечную славу и блаженство у ног Паучьей Королевы.

Примерно то же можно сказать и о гоблинах, которые нередко очертя голову бросаются навстречу гибели.

Различные опасные предприятия и даже войны многие благонамеренные расы оправдывают служением богам, и, возможно, вера в то, что смерть во имя высокой цели – благородное дело, содержит долю истины.

Но если не брать в расчет воинственные народы и фанатиков, обычные люди, как мне кажется, слишком часто ведут себя безрассудно. Я знаю, многие богачи отправляются на праздники в Десять Городов ради плавания по холодному и опасному Мер Дуалдону или ради труднейшего восхождения на Пирамиду Кельвина. Они рискуют всем, что имеют, ради смехотворных достижений.

Меня восхищают их решимость и вера в свои силы.

Но я подозреваю, что их готовность рисковать связана с краткостью земного срока людей. Подвергая свое существование опасности в сорок лет, человек рискует потерять двадцать-сорок лет жизни, тогда как перед сорокалетним эльфом еще несколько веков существования! Поэтому людям присуще тревожное нетерпение жить, которого ни темным, ни светлым эльфам, ни дворфам никогда не понять.