— Но боюсь, в данную минуту я способен только на созерцание.

— Стась, а ты помнишь, я тебе говорила про своего парня… Ну тот самый, моя первая любовь.

Куликов нежно провел ладонью по овалам подруги и почувствовал, как соски под его пальцами затвердели, налившись соком. Нехорошо доводить до экстаза женщину, оставаясь при этом совершенно бессильным.

Рука отправилась в дальнейшее путешествие, скользнула на живот, описала незамысловатый зигзаг вокруг пупка и съехала в ложбинку у основания ног. За несколько недель Стась достаточно изучил тело Ольги. Он помнил его не только глазами, каждая фаланга его пальцев была прекрасно осведомлена о малейшей складке на ее коже.

— Что-то такое припоминаю, но я, кажется, тебе говорил, что твоя прошлая жизнь меня нисколько не интересует. Важно, что ты сейчас со мной. А тебе грустно?

— Немного… Когда-то я была очень привязана к этому парню. Все как-то ушло. В никуда. Обидно. Мы так и не поняли друг друга. Много о чем не договорили. И вот… Сейчас его нет. Недавно я встретила его на улице, он обещал прийти, теперь уже не встретимся. Никогда. А что ты будешь делать, если у меня вдруг появится любовник? — хитро сощурилась Ольга.

— Сначала я поинтересуюсь у него, понравилась ли ты ему как женщина, а после того, как удовлетворю свое любопытство, поступлю с ним точно так же, как с тем надоедливым опером. Тебе нравится такая идея?

Взгляд Куликова изменился, будто влага в уголках глаз покрылась ледяной корочкой. От его лица потянуло многолетней мерзлотой.

— Я понимаю, что ты шутишь, но вот твои глаза… они стали какими-то чужими, что ли. Если бы я тебя не знала, то сказала бы, что они просто страшные. Наверное, так волк смотрит на ягненка перед тем, как съесть его. Ты меня не слушаешь, а, серый волк? — заглянула Ольга в лицо Стасю.

— Не беспокойся, тебе это не грозит.

Стасю нравились бедра Ольги. Неширокие, почти мальчишеские, с ровной плавной линией. Кожа на них была по-особенному гладкой и на ощупь воспринималась как тончайший бархат. Именно здесь и пряталась тайна. От легкого нежного прикосновения нога чуть дрогнула. Стась, не отрываясь, смотрел на лицо девушки — важно не пропустить чувственных превращений. И оно произошло в следующее мгновение: глаза Ольги слегка затуманились, она едва слышно вздохнула, и тоненькие пальчики уцепились за край простыни. Последующая ласка заставила Ольгу закрыть глаза, и она, уже не стесняясь переполнявших грудь чувств, негромко вскрикнула.

— Я хочу еще, — жадно, не по-девичьи потребовала она. Именно такой, до бесстыдства откровенной Ольга нравилась ему больше всего.

— А я хочу тебя, — тихо, в самое ухо, сообщил Стась и зажал ее полуоткрытый рот поцелуем.

Достаточно было понаблюдать за Осяниным несколько минут, чтобы понять — ведет он себя странно. Он переходил с одной стороны улицы на другую, заглядывал во дворы, а потом неожиданно выскакивал оттуда словно ошпаренный; то неторопливо, заложив руки за спину, прогуливался, а то вдруг начинал ускорять шаги и едва не бежал. Оглядывался Петр Павлович очень часто. Он напоминал плохо подготовленного шпиона, провалившегося на первой же явке и сейчас спешно пытающегося перейти за кордон, вместе с радиопередатчиками и кипой шифрограмм, оттягивающих карманы.

Алексей не без улыбки наблюдал за всеми ухищрениями Осянина и думал о том, какой великолепный получится рассказ, когда он будет докладывать обо всем Шевцову. По существу, это было первое оперативное задание, которое получил сержант Козырев от майора. Дело весьма тонкое и очень деликатное. Это не милицейский «уазик», где позволительно включить сирену и, не разбирая дороги, мчаться в нужном направлении, крича в «матюгальник» на нерадивого. Здесь соображенье иметь надо.

Возможно, Осянин подозревал о том, что за ним следят, и сейчас пытался сбросить «хвост». Скоро он убедился, что позади него никто не топает, и заметно успокоился, явно не подозревая о том, что совсем не обязательно топать следом, когда хочешь кого-то выследить. Осянин пошел обычным шагом, уже не приковывая к своей персоне любопытных взглядов.

У девятиэтажного одноподъездного дома Петр Павлович остановился, потоптался немного на крыльце и, посмотрев по сторонам, вошел. Алексей направился следом. На лестнице раздавались шаркающие шаги. На третьем этаже Осянин остановился, некоторое время слышалось тонкое металлическое бренчание. «Роется в связке ключей», — догадался сержант. Затем он уловил шорох отворяемого замка, и в следующую секунду раздался звонкий девичий голосок:

— Ну где же ты пропал, мой папенька, совсем забыл свою маленькую малышку! Бросил ее, оставил без внимания, сказал, что придешь, а сам пропал. Обманул бедную девушку. Скажи, что тебе стыдно, скажи!

Алексей неслышно поднялся еще на пол-этажа и в проеме лестницы увидел совсем юное создание, от силы лет четырнадцати-пятнадцати.

— Тише, Варенька, тише, — оттеснил Осянин внутрь комнаты хозяйку.

— А ты купил что-нибудь для своей маленькой девочки? Ты же знаешь, как все мы, женщины, обожаем всякие подарки. — Девочка погрозила Петру Павловичу своим изящным миниатюрным пальчиком и капризно произнесла: — Если ты меня не будешь баловать, тогда я тебя не буду любить.

— Деточка, — ласково пропел Осянин с интонацией дьяка соборной церкви, — ну когда я тебя обижал?

Дверь неслышно закрылась, спрятав за толстым слоем металла обрывок разговора. Постояв с минуту, сержант тихо спустился вниз. Судя по тому, на какой ноте происходил разговор, можно было смело предположить, что диалог закончится в уютной спальне. А Петр Павлович не промах, решил полакомиться молодым телом.

В нескольких шагах от подъезда стояла телефонная будка. Алексей набрал нужный номер и сказал:

— Это сержант Козырев. Пробейте, пожалуйста, кто прописан на улице Ямская, дом десять, квартира семь. Да, подожду… Осянину?! Это точно?.. Нет, я не сомневаюсь, просто так спросил. Ну, спасибо.

Значит квартира принадлежит Петру Павловичу Осянину. Эдакая милая норка, где престарелый родитель прелестно проводит время с юными возлюбленными. Алексей хмыкнул: вся конспирация Осянина была направлена на то, чтобы уберечься от всевидящего ока чересчур ревнивой супруги.

Сержант посмотрел на часы — до условленной встречи с майором оставалось полчаса. Он вышел на обочину, поднял руку, и тотчас, сбавив скорость, к нему подрулила «шестерка» с тронутыми ржавчиной крыльями, приветливо просигналив поворотниками.

— До МУРа добросишь? — поинтересовался Алексей.

Водитель, с серой щетиной на щеках, недоверчиво посмотрел на клиента, видно, пытаясь оценить его финансовые возможности, и осторожно заметил, угадывая в парне переодетого опера:

— Я не бесплатно.

— Не бойся, — улыбнулся Алексей, распахивая переднюю дверцу, — не обижу, дам, сколько положено.

— Вот это другой коленкор, — весело сказал водила и, крутанув рулем, проворно нырнул в самую гущу движения.