Гнев Саула и в самом деле был ужасен, однако у Мелхолы уже был готов ответ на все его обвинения. Когда Саул напустился на дочь за то, что она помогла убежать его врагу, Мелхола ответила, что Давид пригрозил ей: если она его не отпустит и не поможет ему бежать, он убьет ее.

Делать было нечего: Саул отпустил дочь восвояси и немедленно отправил несколько отрядов на розыски Давида. Последний поначалу был, видимо, совершенно растерян тем оборотом, который приняли события, считал себя жертвой дворцовых интриг, о чем и сложил в тот день 59-й псалом:

«Песнопение Давида, когда посланцы Шауля стерегли возле его дома, чтобы убить. Спаси меня от моих врагов, мой Бог, над поднявшимися на меня вознеси. Избавь меня от вершащих беззаконие и от проливающих кровь спаси меня. Ибо вот подстерегают они мою душу, собираются против меня сильные – но не согрешил я перед ними ни умышленно, ни невольно, Господь!» (Пс. 59 [58]: 1-4).

* * *

Думается, читатель уже давно ждет объяснения, что же это за терафим такой, с помощью которого Мелхола выиграла время и обманула посланцев отца?

Слово «терафим» встречается еще в Пятикнижии Моисеевом и обозначает статую домашнего божка, которую использовали для гадания. Именно в краже терафимов обвиняет Лаван Иакова, когда нагоняет бежавшего зятя. Судя по всему, терафимы имелись в домах многих жителей Ближнего Востока. Однако для евреев они были идолами, олицетворяли собой языческую мерзость, и им просто не могло быть места в том доме, где чтили Закон Моисея.

На основании того, что Мелхола для обмана караульных использовала терафима, ряд исследователей Библии приходят к выводу, что даже в тот период, то есть на рубеже XI-X веков до н. э., евреи еще не были последовательными монотеистами, и в их среде то и дело явно или тайно наблюдались рецидивы возвращения к язычеству, что в будущем, в определенные моменты еврейской истории, приобретет еще более открытые и массовые формы.

Однако согласно другой точке зрения, слово «терафим» можно перевести и просто как «кукла». В этом случае речь идет о том, что Мелхола в спешке сделала тряпичную куклу, перетянув большой кусок ткани в нескольких местах веревкой, затем на «голову» куклы набросила в виде некоего подобия парика козью шкуру, увеличила ее объем с помощью мужниной одежды и прикрыла одеялом. Этой же версии придерживается Флавий, согласно которому Мелхола просто «устроила кровать так, будто в ней лежит больной, а под одеяло сунула печень козы».

По другой версии, Мелхола действительно уложила в кровать филистимскую статуэтку, которую Давид принес в дом из одного из походов в качестве сувенира, но, разумеется, никогда не использовал ее для идолопоклонства.

Как бы то ни было, благодаря трюку Мелхолы Давид, когда его хватился Саул, был уже на пути в Раму, к дому пророка Самуила.

Выбор дома Самуила в качестве убежища был не случаен. Давид был убежден, что Саул не осмелится отдать приказ ворваться в дом пророка. Однако Самуил, зная, что царь не простил ему последнего пророчества и так же, как и Давида, числит его во врагах, отнюдь не разделял этой уверенности. Поэтому, услышав от Давида рассказ о последних событиях, он решил укрыться с ним в своей «школе пророков», расположенной в другом квартале Рамы – Найоте (Навоте). Десятки учеников изучали в этой школе под руководством Самуила Священное Писание; часы учебы перемежались там с регулярными пламенными молитвами, и у Самуила была надежда, что Саул действительно не решится арестовать Давида в таком месте, на глазах множества людей.

Устное предание гласит, что, придя в школу, Давид и Самуил уединились и до рассвета учили Тору – Пятикнижие Моисеево. Причем с присущей для фольклора гиперболизацией добавляет, что за одну эту ночь Самуил открыл Давиду такие скрытые в Торе тайны мироздания, для постижения которых другим, обычным людям понадобилось бы сто лет непрерывной учебы.

Великий комментатор Торы Абарбанель [33], основываясь на сборнике мидрашей «Ялкут Шимони», рисует более развернутую картину этой ночной беседы между будущим царем и пророком. Давид, говорит Абарбанель, начал изливать перед пророком сердце, поведал, как тяготит его тайна его помазания и ненависть к нему Саула, и затем вопросил, для чего посланы ему все эти испытания; может ли он отказаться от своей миссии и если не может, то в чем, собственно, эта миссия заключается?

В ответ на это Самуил и развернул перед ним свиток Торы и прочел отрывок, предписывающий каждому еврею три раза в год на праздники Песах, Суккот и Шавуот являться «пред лицом Господа Бога вашего, в месте, которое Тот изберет» (Втор. 16:16-17).

Сейчас, сказал Самуил, таким местом считается Ваал Иудин (Баалей-Иегуда), потому что там стоит Ковчег Завета, до этого Ковчег стоял в Шило, и народ на праздники являлся туда. Однако настанет день, когда евреи окончательно утвердятся в обетованной им Богом земле, и тогда Ковчег будет перенесен в величественный Храм, сооруженный действительно в избранном Богом месте. Таким местом, продолжил Самуил, является гора Мория, на которой некогда Авраам хотел принести в жертву Исаака, а затем на этой же горе бежавшему от своего брата Исава Иакову открылась во сне чудесная лестница и было повторено данное Аврааму и Исааку обетование сделать еврейский народ не только многочисленным, но и народом вечным. Гора эта находится в принадлежащем иевусеям Иерусалиме, и одним из важнейших деяний Давида должно стать завоевание этого города, а также точное определение места, где должен стоять Храм, и его строительство. Или по меньшей мере подготовка к этому строительству.

Тем временем Саулу донесли, где скрывается Давид, и он немедленно послал в Раму отряд для его ареста. Дальше рассказ Библии на первый взгляд сбивается на явно фантастические, сказочные мотивы: как только посланцы Саула встретили там сонм пророков, на них тоже сошел Дух Божий, они стали пророчествовать и совершенно забыли, для чего были присланы. То же самое произошло и со вторым, и с третьим отрядом, посланным Саулом. Тогда сам царь отправился в Раму, чтобы, наконец, призвать своих людей к порядку, но и на него также сошел дух пророчества, причем то, что открылось Саулу в минуты пророческого откровения, было настолько страшно, что царь снял себя всю одежду и, рыдая, пролежал неодетый весь день и всю ночь перед пророком.

Исследователям Библии вся эта картина представляется, возможно, чуть сгущающей краски, но отнюдь не нереальной. Во всяком случае, сам факт существования подобных школ пророков подтверждается многими историческими источниками.

«Это были объединения неистовствующих религиозных фанатиков, впервые появившиеся в Израиле около 1000 г. до н. э., – писал 3. Косидовский с присущим атеистическим школам его времени пылом. – Они находились обычно вблизи таких крупных религиозных центров, как Гива, Вефиль, Рамафаим, а впоследствии также Самария.