Земля, которую мы увидели, была побережьем Гвинеи, которая не представляла для нас интереса, поскольку, по словам Кирка, здесь уже не практиковали работорговлю. Растущее влияние аболиционизма у нас, рост числа государств, которые присоединились к Англии в борьбе против рабства, плотная блокада побережья английскими и североамериканскими патрульными кораблями, которые сжигали лагеря работорговцев на берегу и захватывали их суда в море, — все это сильно осложняло жизнь поставщикам «черного дерева» в сороковых. В прежние времена работорговцы могли вести свой бизнес вполне открыто, принимая на борт груз, уже заранее приготовленный туземными вождями и собранный в гигантских загонах или лагерях в устьях рек. Теперь дело уже не было таким простым, и для успеха требовалась высокая скорость и секретность, так что суда типа «Бэллиол Колледжа» имели преимущества.

И, конечно же, опытные работорговцы, к числу которых относился и Спринг, отлично знали, куда нужно плыть, чтобы найти хороший черный товар, и с кем из местных вождей можно иметь дело — это было важным моментом. Работорговец мог сравнительно легко избежать встречи с патрульным судном, поскольку Военно-морской флот не мог охватить своим наблюдением всю протяженность побережья, но без надежного агента на берегу и туземного царька, который мог бы поставить в нужный срок партию отличных рабов, бизнес был обречен на неудачу. Меня всегда забавляли лицемерные подвывания сердобольных негролюбов — как дома, так и в Штатах — которые так много твердят о белых дикарях, которые, дескать, рыщут по африканскому побережью, похищая невинных чернокожих, чтобы посадить их на цепь и увезти в рабство. Ба! Да без помощи самих же черномазых нам бы не удалось вывезти из Африки ни одного даже самого завалящегося ниггера! Я видел этот берег своими глазами, в отличие от всех наших «святых Генриетт», так что знаю, чего стоят россказни этих старых выживших из ума баб о горстке белых пиратов, которые грабят страну вдоль и поперек, и похищают кого им вздувается. Да мы и пяти минут не смогли бы провести на берегу, если бы черные царьки и воинственные племена не помогали нам. Они то и продавали нам захваченных в плен врагов, да и своих соплеменников в том числе, в обмен на ружья, выпивку и всякую дешевую дребедень.

Не могу понять, почему мои добропорядочные знакомые не хотят в это поверить. Они же сами превращают в рабов себе подобных — на заводах, фабриках и шахтах, да еще заставляют их жить в таких лачугах, в которые ни один плантатор из Алабамы и не подумал бы поселить своих рабов-негров. Вот и наш дорогой покойный св. Уильям Уилберфорс тоже ратовал за них — прямо-таки все свои старые честные глаза выплакал по ниггерам, которых и не видал-то никогда, а ведь ему и в голову не приходило хоть чем-то облегчить участь белым детям, которых нужда заставляет тягать вагонетки с углем по двенадцать часов в день. Еще бы! Уж он-то знал, на чем зиждется его благополучие. Уж будьте уверены! Я так считаю — если он и ему подобные поступают так со своими единоплеменниками, то чего удивляться, что черномазые вожди точно так же ведут себя со своим народом? Прямо уши у меня вянут от всей этой благочестивой ерунды.

Но все по порядку. У Спринга был на примете толковый черномазый царек, с которым он плотно сотрудничал на континенте. Это ужасное старое создание звали Гезо. Этот малый владычествовал над частью Дагомеи. Теперь, когда Наветренный Берег был выведен из игры и работорговцы сосредоточились в самом углу Могилы Белого человека, укромные местечки вроде Дагомеи, Бенина и Масляной реки были в особой цене. Флот обычно предпочитал патрулировать в Уида и Лагосе, так что ловкие капитаны вроде Спринга чаще всего использовали безлюдные устья речек и лагуны, где можно было взять груз, а потом раствориться в море незамеченными. [XIV*]

После того как на горизонте впервые показался берег, мы двинулись дальше к югу, подошли с востока к Пальмовому мысу, на котором видны деревья, давшие название этому клочку суши, и поплыли вдоль Берега Слоновой Кости и Золотого Берега, мимо Трех Вершин в Уида, где и бросили якорь на открытом рейде. Спринг поднял на топе мачты звездно-полосатый флаг, что было разумно и безопасно, так как в порту не было ни одного янки. Здесь же были два британских военных шлюпа, но к нам они близко не подошли. Это было, как объяснил мне Кирк, на руку работорговцам: янки не позволяют, чтобы американское судно подвергалось осмотру кораблем военного флота другой страны, так что английским «синим курткам»[37]остается возиться только с португальцами, испанцами и прочим отребьем.

Судно лениво качалось на волнах, а мы смотрели на длинную желтую полосу пляжа, за которым виднелись хижины и какие-то бараки. Ветер гонял по песку шары перекати-поля и было жарко, как в аду на кухне. Я смотрел на чаек, вьющихся над сотнями маленьких лодчонок, деловито снующих между берегом и стоящими на рейде судами, а также на здоровенных каноэ племени кру, пробивающихся сквозь прибой, и пытался отвлечься от зловония, которое поднималось от всякой дряни, гниющей в маслянистой воде. Помню, что Кинни проговорил нараспев:

О, моряк, берегись же ты бухты Бенинской,

Ведь оттуда один из всей сотни вернулся домой.

Ветер явно усиливался, и я не понимал, для чего Спринг, который сейчас разговаривал на шканцах с Салливаном, привел нас сюда. Но вот из бухты вырулило большое каноэ с полудюжиной черномазых на борту. Нас окликнули, и я впервые услышал странный жаргон, который был единым языком на побережье от Гамбии до Мыса Доброй Надежды.

— Хэлло, Гнилой Томми! — прокричал Спринг. — Где Педро Бланко? [XV*]

— Хэлло, сэ’![38]Он поехать на охоту в Бони, на два-три неделя, — донеслось с каноэ.

— Почему он не подождать меня? Он обещать мне много-много нигра. А где я возьму много-много хороший товар, если он уехать в Бони?

— Он сказать другой испанский парень, Санчес, который поехать на река Дагомея. Он давать твердый обещаний — никакой чертов обман. Твоя брать Гнилой Томми, сэ’, взять Ромовый Пунш, Малыш Тим, еще много хороших парень и двигать вверх по река, все время по река. Тогда можно покупать много хороших нигра от испанский парень. Там не быть инглиш-янки военный лодка. Совсем не быть.

Услышав это, Спринг выругался вполголоса — похоже, он предполагал встретить какого-то Педро Бланко здесь, в Уида, но тот парень в каноэ, Гнилой Томми, сказал ему, что вместо этого придется плыть вверх по реке, где какой-то испанец по имени Санчес продаст ему рабов. Спрингу это, похоже, не слишком понравилось.

— Чертов болтун Бланко! — крикнул он. — Моя сказать однажды про него королю Гезо. Обязательно сказать!

— Но-но! Сава-сава! Вся договориться! — ответили с каноэ. — Санчес ездить к Гезо, ездить к твоя — вся успевать. Сава-сава!

— Ну, ладно, — прорычал Спринг. — Хорошо. Гнилой Томми пусть подниматься. Брать Малыш Тим, десять парень и подниматься на корабль. Понимать?

На палубу вскарабкались две дюжины ребят из племени кру — веселых, живых черномазых, которые пользуются большим успехом у шкиперов на этом побережье. Все они отличные моряки, но очень суеверны и откликаются на такие смешные имена, как Ромовый Пунш, Мушкетон, Прыгающий Джек, Живот Горшком и Грот. У каждого из них на лбу была голубая татуировка, а передние зубы были остро заточены. Я подумал было, что они каннибалы, но, похоже, они носили эти знаки, чтобы была ясна их принадлежность к племени кру и чтобы не попасть ненароком в рабство.