– Нет, благодарю, ваша светлость, – покачал головой де Роуэн.

Гарри издал глубокий и утомленный вздох и уселся за письменный стол.

– Полагаю, что мне самому не помешает, – рассудил он, бросив исполненный сожаления взгляд на графин с бренди.

Старший брат Сесилии отличался крупным, грубоватым телосложением, склонным к полноте, с ранними залысинами по обеим сторонам лба. Ему было около тридцати. Поставив бокал на стол, он повернулся к де Роуэну:

– Ну что ж, перейдем к делу, сэр. Полагаю, все думают, что я слишком безмозглый, чтобы понимать, чем все случившееся грозит, – удавленная Джулия и все такое. Я не тупица и не хуже других понимаю, что дела мои чертовски плохи.

Де Роуэн в легком удивлении поднял брови:

– Вы что, убили ее?

Гарри Сэндс с кривой усмешкой покачал головой:

– Де Роуэн, между Джулией и мной произошла отвратительная ссора. Конечно, слово за слово – ну, я и наговорил лишнего.

– Вы угрожали ее убить?

– Нет. – Гарри смутился. – Если более точно, то я грозился выбросить ее из нашей театральной ложи ... как я там сказал? Да, «в партер к поганой черни, где тебе, стерве, и место».

Де Роуэн с трудом подавил ухмылку в ответ на неожиданное для Гарри остроумие. Если·хотя бы половина историй, которые ему доводилось слышать о леди Сэндс, оказались правдой, тогда слова ее мужа недалеки от истины.

– Ваша светлость, начните с самого начала, – спокойно предложил де Роуэн. – Расскажите мне точно, что произошло тем вечером. Я приложу все усилия, чтобы слова ваши остались в тайне.

Гарри насмешливо фыркнул и залпом допил остатки своего бренди.

– Не морочьте себе голову, де Роуэн, – посоветовал он и уставился в пустой стакан, который, продолжая держать в руке, прижал к жилету. – Про Джулию всем все известно. Но я, что сумею, вам расскажу.

Рассказ Гарри вполне совпадал с показаниями, которые снял Сиск у камердинера и кучера его светлости. В тот день Гарри проспал допоздна, большую часть дня провел в своем клубе, потом отобедал с приятелями. Потом, не зная, чем бы еще заняться, он, по недолгом размышлении, отправился в «Друри-Лейн», где у него, завзятого театрала, всегда была заказная ложа.

Он и не подозревал, что его жена тоже придет в театр, до тех пор, пока не узрел, как она высаживается у театрального подъезда из незнакомого ему экипажа. Укрывшись за одной из колонн портика, он увидел, как леди Сэндс обернулась, что-то сказала кому-то внутри кареты (в этом месте рассказа де Роуэн заметил, как у его светлости покраснели кончики ушей), а затем потрясенный Гарри униженно лицезрел, как его жена еще глубже наклонилась в карету и пылко поцеловала сидевшего внутри мужчину. По словам Гарри, он и публика вокруг стали свидетелями скандально-вызывающего пренебрежения этикетом. Де Роуэну пришли на ум более резкие и грубые слова. По правде говоря, он не очень-то одобрял установившуюся моду, которая позволяла замужним женщинам выезжать в свет в сопровождении мужчин, которые не назывались их мужьями. И хотя к любовным историям, в которых соблюдалась осмотрительность, в определенных кругах высшего света относились вполне терпимо (еще одна мода, с которой не мог мириться де Роуэн), целовать открыто на публике мужчину далеко выходило за рамки приличия.

– И что вы тогда сделали? – ровным голосом поинтересовался де Роуэн.

Гарри тяжело вздохнул.

– Я вошел в театр, сел на свое место и стал ее дожидаться. Она поднялась в ложу чуть ли не следом за мной. Вид у нее казался чертовски странным. Она явно пребывала не в себе. И тут она увидела меня. Я потребовал у нее ответа, с кем она приехала. Само собой, Джулия рассмеялась мне в лицо. Я стал ей угрожать, сказал, что не позволю наставлять мне рога теперь уже прилюдно. Она снова расхохоталась и сказала такое! Мне стыдно признаться, что моя жена знает такие слова. В антракте я, скорее всего, выпил чуток лишнего. Боюсь, я вышел из себя. Наверное, принялся орать на нее. Она набросилась на меня, стала бить по лицу и царапаться как безумная.

– Свидетели были? – перебил его де Роуэн.

Гарри неопределенно пожал плечами и принялся рассеянно вертеть в руках лежавшее на столе пресс-папье.

– Свет в зале уже потушили, но кто-то послал к нам в ложу билетера – узнать, не нуждаемся ли мы в помощи. Было понятно, что имелось в виду. Я ужаснулся и тут же ушел.

– Что вы делали после театра?

– Как что? Сразу приехал сюда домой.

– Что вы делали, когда вернулись домой?

– Что я делал, когда вернулся? – На лице у Гарри неожиданно проступило изумление, и он огляделся вокруг как бы в поисках ответа. – Ну, полагаю, я посидел в гостиной, пропустил стаканчик и пошел спать.

Де Роуэн поднял глаза от своих записей. Нотку неуверенности в голосе Гарри он не упустил.

– Вы, значит, полагаете?

У Гарри вновь покраснели кончики ушей.

– Нет, я не уверен. Я пропустил стаканчик. Потом поднялся к себе в спальню.

Теперь Гарри Сэндс лгал.

Уверенность пришла ниоткуда и сразу, подобно яркой вспышке молнии. Порой такое с ним случалось, и де Роуэн всегда предпочитал доверять своему чутью, которое еще ни разу его не подводило.

– И вы сразу легли спать? – спросил он ровным голосом.

– Господи, конечно! – пролепетал Гарри. – Чем еще, черт возьми, может заниматься улегшийся в постель человек?

Де Роуэн сухо улыбнулся.

– Лично я люблю немного почитать на ночь, – сообщил он в ответ. – Некоторые читают молитву. Другие любят выпить стакан горячего молока или сделать записи в дневник. Могу считать, что ничего из перечисленного вы в тот вечер не сделали?

Кровь отлила от ушей Гарри.

– Ну, сам я не особый любитель книжек. Пошел к себе и, как всегда, сразу лег спать и проспал до самого утра мертвым сном. – Гарри запнулся и побледнел как полотно.

– Я тоже сплю так, что пушкой не разбудишь – любезно согласился де Роуэн. – Что случилось дальше? Как я понимаю, ночью вы ничего не слышали? И горничная леди Сэндс она что, тоже ничего не слышала?

Глаза Гарри расширились.

– Откуда, черт возьми, мне знать, чего она там слышала?

– Ваша светлость, я всего лишь пытаюсь получить подтверждение тому, что доложил констебль Сиск, – помолчав, мягко объяснил де Роуэн.

– Вот как; – Гарри смущенно поерзал в кресле и положил на место пресс-папье. – Ну, так она мне сказала, ну, когда я ее спросил, пока мы дожидались приезда полиции.

Де Роуэн предупреждающе поднял руку.

– Пожалуйста, по порядку, ваша светлость. Что произошло после того, как вы пошли спать?

Брови Гарри сошлись на переносице.

– Я просто заснул. Дальше я услышал, как наш дворецкий барабанит мне в дверь и кричит, что моя сестра внизу в ужасном состоянии. Я набросил ночной халат и спустился. Подумал, что в самом деле стряслось нечто страшное, раз Сесилия оставила ребенка и примчалась сюда в такой чac.