– Ты дал обещание, и Кабрера ждет, когда ты его выполнишь. – Было очевидно, что его отец испугался.

Эмилиано крепче сжал рукой телефонную трубку, сожалея о том, что не может равнодушно слышать его расстроенный голос.

– Нам придется иначе решить проблему с вашим долгом, – сказал Эмилиано.

– Невозможно. Я заключил соглашение с Кабрера.

– Соглашение, о котором я не знал и на которое не соглашался. Это соглашение вы навязали Матиасу. Вы не задумывались о том, как ваш эгоизм повлияет на него? Или вы готовы отмахнуться от него так же, как все время отмахивались от меня?

– О чем ты говоришь?

– Ты в курсе, куда ехал Матиас, когда попал в аварию?

– Конечно. По делам компании Кастильо…

– Нет, он ехал в аэропорт после того, как порвал со своей подругой. Он расстался с ней, чтобы спасти вашу шкуру.

По иронии судьбы, Эмилиано поступил точно так же. Правда, он не впал в кому. В коме была его подруга, Сиенна, которая ждала от него ребенка. Женщина, которая сейчас с ним только потому, что ничего не помнит.

– Твой брат понял истинный смысл семьи и жертвенности. А ты, как мне кажется…

– Угомонись, отец. Ты давным-давно лишился права меня в чем-то обвинять. И перестань говорить о Матиасе в прошедшем времени. Он по-прежнему жив.

– Веди себя прилично, мальчик, – ощетинился его отец. – Без меня ты был бы никем.

Его слова сильно ранили Эмилиано. Он сжал кулак.

– Ты меня слушаешь?

– Я слушаю тебя. Но ты, по-моему, меня не слышишь. Сделка с Кабрера не состоится. Он либо примет мое финансовое предложение, либо поставит свое условие, которое мне подойдет. Но я не женюсь на его дочери.

– Почему? – спросил отец.

– Потому что я женюсь на другой женщине.

– Здравствуй, дорогой! – произнесла Сиенна на родном языке Эмилиано.

Он удивленно замер и уставился на женщину, купающуюся в солнечных лучах на террасе его виллы.

– Ты говоришь по-испански? – спросил он.

Слегка покраснев, она неуверенно ответила:

– Совсем чуть-чуть.

Немного смутившись, он подошел и присел за стол рядом с Сиенной. Будучи умной и образованной женщиной, она умудрилась повторять интонации его родного языка и даже сумела придать ему чувственности.

– Ты преуспела в его изучении, – ответил он резче, чем хотел.

Усмехнувшись, она отправила в рот кусочек манго. Наблюдая, как она слизывает каплю сока из уголка рта, он мгновенно возбудился. На Сиенне было белое бикини и прозрачный саронг. Эмилиано понимал, что следующие полчаса рядом с ней станут для него настоящим испытанием.

Они находились на его частном острове у побережья Багамских островов чуть больше недели. Каждый день Сиенна надевала новый купальник, а Эмилиано боролся с неконтролируемым желанием прикоснуться к ней. Он также заметил, что с каждым днем ее купальники становились все откровеннее.

По этой причине он вчера отправил персонал виллы в бунгало. Остался только Альфи, который был геем.

– Как давно ты это от меня скрывала? – спросил Эмилиано, стараясь аккуратно разливать кофе по чашкам и не замечать гладкую и мягкую кожу Сиенны.

Ее улыбка стала еще шире и ослепительнее, зеленые глаза сверкнули.

– Я проснулась сегодня утром и вспомнила, что слушала уроки испанского в записях, но я не могу вспомнить, откуда их взяла и как долго изучаю язык. Судя по твоей реакции, ты ничего не знал. Наверное, я готовила тебе сюрприз.

Эмилиано так напрягся, что удивился, когда ему удалось поставить на стол кофейник, не разбив его.

– Нет, я не знал. И, да, это замечательный сюрприз. – После паузы он спросил невзначай: – Ты помнишь что-нибудь еще?

Ее улыбка померкла, потом пропала совсем. У Эмилиано стало тяжело на душе. Он не хотел огорчать Сиенну.

– Теперь я знаю, почему в клинике меня навещал только ты, – произнесла она.

Он вгляделся в ее лицо, замечая ее страдания.

– Расскажи мне, – попросил он.

Она потупила взгляд. Он поборол желание поддеть пальцем ее подбородок и заставить посмотреть ему в глаза.

– Я помню свое детство. Я сирота, Эмилиано. Я жила с монахинями в детском приюте в Суррее, когда была совсем маленькой. Мое имя было написано на одеяле из роддома, в которое меня завернули. Монахини дали мне фамилию.

Сиенна грустно рассмеялась. Ее смех был на удивление похож на тот, которым всякий раз разражался Эмилиано, рассказывая о собственном детстве.

– Моя мать бросила меня, нацарапав на одеяле имя, по ее мнению, подходящее для ребенка, которого она не хотела растить. А потом сбежала. – Сиенна коснулась рукой живота. На ее лице отразилась тоска. – Такова моя история. И теперь ты ее знаешь.

Она посмотрела на него с такой беззащитностью, что Эмилиано, забыв об осторожности, обхватил пальцами ее подбородок.

– Ничего не изменилось, – сказал он. – Ты такая, какая есть, независимо от обстоятельств своего рождения. Многие люди, отлично знающие свое происхождение, не имеют гарантий того, что их полюбят и примут.

Сиенна моргнула, ее полные губы задрожали, а потом она подняла голову, и ее взгляд стал решительным. Она выпрямилась.

– Я вспомнила кое-что еще.

Эмилиано сглотнул.

– Что? – хрипло спросил он.

– Швейцария.

– Что ты вспомнила о Швейцарии?

Она взволнованно взглянула на него:

– Твой брат в коме. Мы заезжали к нему на обратном пути из Праги… В июле?

Испытав огромное облегчение, Эмилиано отпил кофе.

– Да, все верно.

– Его состояние изменилось?

Эмилиано покачал головой:

– Я был у него две недели назад. Никаких изменений. Врачи собираются провести экспериментальную процедуру, чтобы он очнулся.

У нее перехватило дыхание.

– Это рискованно?

– Каждая процедура отчасти рискованна, но они думают, что он выдержит. У него сильный организм. Врачи считают, что он должен выйти из комы.

– А когда они ее проведут?

Прежде чем ответить, Эмилиано сделал еще глоток кофе.

– Если бы я мог настаивать, они сделали бы это завтра. Матиас должен прийти в себя и жить своей жизнью. К сожалению, согласие должны дать мои родители. Они… колеблются. – Эмилиано сердился. Матиас угасал из-за нерешительности своих родителей.

– Что? Почему? Я думала, что любой родитель ухватится за возможность увидеть своего ребенка здоровым.