какое-либо политическое движение устояло после такого удара. Опыт свидетельствовал об обратном. «Когда в 1922 г., — писал позднее главный редактор газеты «Ризоспастис» Карагеоргис, — Пластирас и Гонатас расстреляли 6 антивенизелистов, антивенизелизм дрогнул, пошатнулся и распался. Ему понадобилось 10 лет, чтобы вновь выйти на поверхность, да и это произошло лишь после банкротства Венизелоса в 1932 г. То же самое случилось и с венизелистами. Когда в 1935 г. (во время неудачного путча венизелистов. — Г. К.) популисты расстреляли 3 венизелистов, венизелизм растерялся и больше уже не мог прийти в себя. Если бы этим двум партиям пришлось испытать тысячную долю того, что перенесли кадры и рядовые члены ЗАМ, они превратились бы в прах и пепел на веки вечные».

ЗАМ же, в котором ведущая роль по-прежнему принадлежала КПГ, сравнительно быстро преодолел кризис и реорганизовал свои ряды.

Мощной его опорой стал уже упоминавшийся ЭРГАС — Рабочий антифашистский фронт, созданный в начале 1945 г. прогрессивными силами страны. Выше отмечалось, что он одержал победу на состоявшихся в марте—апреле выборах руководящих органов профсоюзов. К этому следует добавить, что такой результат выборов нанес удар по планам внутренней и внешней реакции, стремившейся насадить в руководстве профсоюзами свою агентуру.

Последняя была представлена антикоммунистическими лидерами двух реформистских группировок — Национально-реформистским союзом рабочих и служащих (ЭРЕП) и Национальным фронтом трудящихся (ЭМЭ). Чтобы содействовать успеху этих раскольников и ренегатов профдвижения, в Грецию по «совету» Черчилля прибыла делегация Британского конгресса тред-юнионов во главе с небезызвестным Ситрином. Фактически под наблюдением последнего и проходили выборы в греческих профсоюзах, причем он усиленно пытался склонить их на сторону реакции, но не имел успеха.

Победа ЭРГАС на выборах показала, что состав временного руководства Всеобщей конфедерации труда Греции, назначенный правительством с согласия Ситрина и насчитывавший 13 реформистских деятелей и всего лишь 4 представителей прогрессивного профдвижения, явно не соответствовал действительному соотношению сил. Она подтвердила, что организации рабочего класса страны продолжают оставаться фундаментом левого блока.

Более того, вскоре развернулось забастовочное движение, положившее начало дальнейшей борьбе рабочего класса в защиту своих прав. В конце апреля обувщики г. Салоники объявили 10-дневную забастовку, поддержанную массовым выступлением служащих и 6 тыс. лавочников, у которых были отняты патенты. В борьбу включились табачники, трамвайщики, а также 4 тыс. текстильщиков, требовавшие повышения заработной платы.

Стачки и забастовки охватили и другие районы страны. Они вылились 1 мая во внушительные демонстрации греческого пролетариата. В условиях жесточайшего террора и насилия, царивших в стране, в центре Афин, на стадионе, состоялся 25-тысячный рабочий митинг, выразивший волю и решимость трудящихся масс к борьбе за свои экономические и политические требования.

На подъем революционного движения в Греции в этот период, несомненно, огромное воздействие оказывал ставший уже очевидным полный разгром гитлеровской Германии. Греческий народ, воодушевленный победами стран антигитлеровской коалиции, к которой принадлежала и Греция, требовал осуществления на деле попранных внутренней реакцией и ее английскими покровителями положений Ялтинской декларации «Об освобожденной Европе»[17].

Вслед за рабочим классом поднималось на борьбу за демократические преобразования в стране и крестьянство. Реакционное правительство, напуганное победой прогрессивных сил на выборах в сельские кооперативные организации, издало законы, лишавшие крестьян свободы кооперирования, и обрушило на них жестокие репрессии. Но ни драконовские законы, ни аресты и ссылки не сломили дух крестьян, продолжавших массовые выступления против реакционной политики правительства.

Последняя, направленная на упрочение политической власти реакции, игнорировала также экономические нужды страны, приобретавшие все более острый характер. Даже намеченный вице-премьером и министром снабжения Варваресосом «восстановительный план» оказался мертворожденным, хотя он «сводился к весьма робким мерам, направленным к известному ограничению разнузданной спекуляции».

По существу Варваресос «не намечал никаких серьезных мероприятий, чтобы на деле переложить бремя финансовых трудностей на плечи лиц, сотрудничавших с немцами и нажившихся во время гитлеровской оккупации». Однако греческая крупная буржуазия отнюдь не желала снижения дороговизны. Взвинтив цены в 20–30 раз по сравнению с довоенным уровнем, а зарплату рабочих увеличив всего лишь в 3–4 раза, она продолжала получать огромные прибыли — 200–400 %. Ни на какое их сокращение она не согласилась. Встретив в штыки даже те робкие мероприятия, которые предлагал Варваресос, финансовая олигархия заставила его в конце концов уйти в отставку.

В связи с этим характерны заявления Варваресоса, который и сам был выразителем интересов буржуазии. Объясняя причины своей отставки, он сказал: «Группа лиц, сконцентрировавшая в своих руках во время оккупации Греции огромные богатства, организовала систематический саботаж намечавшихся министерством снабжения мероприятий. Махинации этих лиц привели к тому, что продовольственное положение за последние недели резко ухудшилось. Цены вновь значительно возросли, в то время как заработная плата рабочих и служащих осталась прежней… Наконец, попытки обуздать спекуляцию путем введения твердых цен на продукты питания встретили решительные противодействия спекулянтов».

Перед уходом в отставку Варваресос добавил к этому, что «не верит в патриотизм греческих промышленников, которых считает врагами народа».

И в этом он не ошибался. Греческую крупную буржуазию не интересовала участь народа. Она заботилась лишь об увеличении своих прибылей. Гарантию же этому она видела в иностранном вмешательстве, которое обеспечивало защиту ее интересов. В сущности она направляла по такому руслу всю деятельность правительства Вулгариса. Буржуазная газета «Элефтерия», хорошо осведомленная о махинациях нуворишей, писала, что «всяким попыткам ограничить спекуляции мешал ряд министров, являющихся агентами частных интересов».

Ответом на предательскую политику правительства и стоявшей за ним реакционной клики и явилось нарастанио борьбы народных масс за свои нрава, за подлинную демократию.

Так были рассеяны иллюзии врагов ЭЛМ. Они увидели, что до разгрома народного движения очень далеко, ибо на стороне левого фронта даже после его поражения оставалось подавляющее большинство народа. В этих условиях реакционная клика, которая понимала, что держится у власти лишь с помощью британских штыков, пришла к выводу, что осуществить свои цели сможет только в том случае, если прогрессивное движение будет полностью подавлено силой оружия. Однако, поскольку ей самой это было явно не под силу, возник план использования для данной цели находившихся в Греции английских войск.

Осуществление такого замысла облегчалось тем, что пришедшее к власти в Англии 5 июля 1945 г. лейбористское правительство Эттли—Бевина взяло на себя позорную роль продолжателя политики Черчилля в греческом вопросе. Но в то же время в обстановке середины 1945 г. перед лицом международного общественного мнения нужно было подыскать какое-то «оправдание» иностранному военному вмешательству с целью подавления обезоруженного левого блока.

И такой «аргумент» был изобретен в Лондоне и Вашингтоне, правители которых уже в тот период приступили к разработке стратегии «холодной войны». Пройдет немного времени, и прозвучит фултонская речь Черчилля с призывом к созданию военного блока для «защиты Запада от