Вот уже более 70 лет не поддается разгадке тайна пропавшей казны Азиатской дивизии, одного из легендарных кладов времен Гражданской войны.

Начало этой истории относится к лету 1917 года, когда Роман Федорович Унгерн фон Штернберг отбыл из Петрограда в Забайкалье в качестве эмиссара Керенского, чтобы укрепить среди казаков доверие к Временному правительству. Обратно барон не вернулся. Он стал сподвижником атамана Сибирского казачьего войска Г. М. Семенова, считавшего себя преемником «Верховного правителя Российского государства» адмирала Колчака. Атаману тоже не повезло: разбитый Красной армией, он бежал в Маньчжурию.

Но Унгерн продолжал борьбу. В начале зимы 1920 года конная Азиатская дивизия, сформированная им из казаков, монголов и бурятов, вторглась в оккупированную китайцами Внешнюю Монголию. Пока растянувшаяся на многие километры армия барона медленно продвигалась по безводной желтой степи, сам он во главе передового отряда вышел к монгольской столице Урге. Он верил, что со взятием Урги начнется осуществление его грандиозного плана создания собственной империи, которая будет простираться от Тибета до тунгусской тайги.

Барон Унгерн объявил себя защитником желтой веры. И даже торжественно принял ее, пройдя церемонию посвящения в буддистском монастыре.

Когда Унгерн освободил императора буддистов Богдо Гэгэна из китайского плена и после захвата Урги вернул тому власть над всей Монголией, в Узун-хурэ благодарный властитель пожаловал генералу титул вана, а вместе с ним четыре высшие привилегии: право иметь желтые поводья на лошади, носить такого же цвета халат и сапоги, ездить в зеленом паланкине и прикалывать к фуражке трехочковое павлинье перо.

Пятую привилегию «Облаченный в желтое, Направляющий свой путь желтым», как витиевато назвал Унгерна император, барон присвоил сам себе: забирать в казну своей Азиатской дивизии все отбитое у китайцев золото, поскольку это был желтый металл. В числе других трофеев туда попала и метровая статуя Будды из чистого золота. Из сохранившихся финансовых документов следовало, причем взятые в плен штабные офицеры Унгерна подтверждали это на допросах, что касса дивизии действительно располагала огромными суммами как в денежной наличности – в основном в золотых монетах русской чеканки и в китайских, серебряных, так и в драгоценных камнях. Эти деньги предназначались на текущие нужды и выплату жалования. Но значительно большую часть наличности составляла контрибуция, собранная с монголов китайцами якобы за неуплату долгов купцам и ростовщикам из Поднебесной, в сумме около 15 миллионов рублей в царских золотых. Их Унгерн считал своим личным капиталом, которым мог распоряжаться по собственному усмотрению.

Р. Ф. Унгерн. Неизвестный художник

Но обратимся к 1921 году. Как это ни парадоксально, взятие Урги стало предвестником конца Романа Федоровича Унгерна. В осуществление своего стратегического плана он решил совершить марш на север: поднять казачьи станицы, провести мобилизацию в бурятских улусах, выгнать красных из Верхнеудинска, дойти до Читы и договориться с японцами. Затем повернуть коней на юг, разгромить китайцев, занять тибетские монастыри и договориться с англичанами. После этого барон намеревался воткнуть свой бунчук среди развалин Каракорума, древней столицы монголов, и воздвигнуть на этом месте столицу своей будущей империи.

Против Азиатской дивизии были брошены регулярные части Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Через неделю сам Унгерн, столкнувшийся в ночном бою с частями Народно-революционной армии и партизанами Щетинкина, ушел обратно в Монголию, куда за ним последовал экспедиционный корпус 5-й армии под командованием большевика Писарева.

Вторую неделю барон вел свой отряд на запад. За это время дважды нагоняли их партизаны Щетинкина и оба раза теряли снова.

Но как профессиональный военный Унгерн понимал, что на сей раз задуманный освободительный поход против красных не удался. Значит, сейчас главное уйти от погони и сберечь казну, чтобы потом было на что снарядить новое войско: закупить оружие и боеприпасы, продовольствие, лошадей, фураж, выплатить жалование солдатам.

Унгерн вызвал к себе подъесаула Ергонова, бурята, командовавшего эскадроном его личного конвоя, и долго инструктировал. Поставленная генералом задача была очень трудной, если вообще выполнимой. Предстояло доставить в Хайлар, а оттуда поездом в Харбин 24 ящика, в каждом из которых было три с половиной пуда золотых монет, а также обитый железом семипудовый сундук барона. В случае явной опасности захвата их следовало надежно укрыть. Для этого Унгерн указал на карте несколько подходящих мест на пути следования.

Чтобы дать отдых едва переставлявшим ноги коням, в сопках отряд Унгерна расположился на дневку. Поели, не разводя огня, выставили часовых и легли спать. Ночью барона покинули последние казаки. А чахары, посоветовавшись, под утро связали своего вана, бросили его поперек седла и не спеша поехали навстречу 35-му кавполку, который уже замаячил на горизонте неровной цепочкой головного эскадрона.

Барона Унгерна увезли в Иркутск, а затем отправили в Новониколаевск (теперешний Новосибирск). Там за него взялись чекисты. Но Унгерн молчал. Его передали в Сибирский ревтрибунал, который приговорил его к «высшей мере социальной защиты» – расстрелу. 15 сентября 1921 года председатель Сибирской ЧК Иван Павлуновский собственноручно привел приговор в исполнение, выстрелом в затылок прикончив генерал-лейтенанта Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга.

Между тем в самой Монголии из-за «клада Унгерна» произошел форменный скандал. Его предыстория такова.

В 1920 году победа большевиков в Сибири и на Дальнем Востоке была предрешена. Тогда же родился план распространения их контроля на Монголию при сохранении ею формального суверенитета.

В конце февраля 1921 года стараниями Сибирского бюро ЦК РКП(б) в Кяхту были доставлены несколько групп едва знакомых друг с другом монголов. А 13 марта эти заговорщики объявили о создании Временного народного правительства, в которое от имени народа, то есть от своего собственного, сами себя и выбрали. Естественно, оно провозгласило лозунг «освобождения страны».

После этого 21 июня на территорию суверенной Монголии вступили регулярные части Красной армии – экспедиционный корпус под командованием Константина Неймана. 6 июля они взяли Ургу. В тот же день туда пожаловало Временное народное правительство, возглавляемое Сухэ-батором. На следующее утро монгольский народ узнал, что у него есть «великий вождь Сухэ-батор» и что под его руководством в стране произошла революция.

В свое время Сухэ-батору и его команде было обещано, что, как только удастся захватить полевую кассу Азиатской дивизии, часть денег будет передана монгольскому правительству, так сказать, «на обзаведение».

Удалось установить, что место захоронения ценностей могло быть известно лишь самому Унгерну да двум десяткам преданных ему людей, но их уже не было.