Таким образом, Кеннеди решил в первую очередь добиться проведения переговоров с Москвой относительно запрещения испытаний ядерного оружия; он считал, что это поможет ослабить напряжение, привести к потеплению американо-советских отношений. Кеннеди рассуждал следующим образом: с помощью переговоров о запрещении испытаний он улучшит отношения между США и СССР, а затем сможет вернуться к более трудному вопросу относительно Берлина. Этот вопрос станет источником самых острых разногласий между Кеннеди и Хрущевым.

Еще до прихода в Белый дом, выяснив, что позиция нынешнего президента по Берлину не является жесткой, Кеннеди, являясь сенатором и кандидатом в президенты, использовал эту информацию. В феврале 1959 года он обратился к администрации Эйзенхауэра с предложением приложить больше усилий для подготовки Америки к «чрезвычайно серьезной» перспективе окончательного урегулирования с помощью силы спорного вопроса о Западном Берлине.

В августе 1959 года, в ходе подготовки к участию в президентской гонке, Кеннеди заявил, что готов использовать атомную бомбу для защиты Берлина, и обвинил Советы в попытке выдворить американцев из Германии. «Наше положение в Европе стоит ядерной войны, потому что если вас выдворят из Берлина, то выдворят из Германии, – сказал Кеннеди в телевизионном интервью в Милуоки. – И если вас изгонят из Европы, то изгонят из Азии и Африки, а затем придет наше время… Вы должны заявить о своей готовности использовать абсолютное оружие».

В июне 1960 года в статье, опубликованной в газетах Херста спустя несколько часов после победы на съезде Демократической партии, Кеннеди подчеркнул, что «следующий президент должен объяснить Хрущеву, что не будет политики умиротворения – ни отказа от свободы жителей Берлина, ни отступления от жизненных принципов».

Однако длинным был путь от призыва к «готовности» в Милуоки в качестве энергичного сенатора и заявления об отказе от «политики умиротворения» в качестве выдвинутого кандидата до использования ядерного оружия в качестве президента. Увеличивался советский ядерный потенциал – и Москва сохраняла преимущественное право на Берлин.

У президента в Западном Берлине численность войск составляла всего 5 тысяч человек – вместе с 4 тысячами британцев и 2 тысячами французов численность войск союзников составляла 11 тысяч человек, – в то время как, по оценке ЦРУ, численность советских войск в Восточной Германии составляла 350 тысяч человек.

Последние Национальные разведывательные оценки [10] – авторитетная оценка разведывательного сообщества Соединенных Штатов – относительно возможностей Советского Союза с беспокойством сообщали об изменении стратегических тенденций, которые могли подорвать позиции США в Берлине к концу первого срока Кеннеди.

Предсказывалось, что к 1965 году Советский Союз ликвидирует стратегическое неравенство, прежде всего благодаря созданию межконтинентальных баллистических ракет и оборонительных систем. А тогда Советский Союз бросит вызов Западу в Берлине и в других местах по всему миру.

Документ ЦРУ предупреждал Кеннеди о неровном характере Хрущева, который будет использовать «давление и изменять договоренности, что является обычным примером поведения советских руководителей». Предполагалось, что в начале правления Кеннеди Хрущев будет играть роль просителя, но если это не сработает, то «перейдет к усиленному давлению и угрозам, в попытке заставить Запад начать переговоры на высшем уровне в более благоприятных условиях».

Эйзенхауэр более подробно проинформировал Кеннеди о положении в Лаосе. Трехсторонняя гражданская война между коммунистами Патет Лао, прозападными роялистами и нейтралистами давала возможность коммунистам взять власть в свои руки. Опасность не вызывала сомнений: первые недели пребывания Кеннеди у власти будут потрачены на бои в крошечной, нищей стране, которая мало интересовала Кеннеди. Меньше всего Кеннеди хотелось, чтобы его первой внешнеполитической инициативой стала отправка войск в Лаос. Он бы предпочел, чтобы правительство Эйзенхауэра решило эту проблему до ухода в отставку. Но поскольку это не было сделано, Кеннеди хотел узнать мнение Эйзенхауэра и о том, как ведется подготовка к военному вмешательству.

Эйзенхауэр сравнивал Лаос с «пробкой», которую необходимо выбить, местом, где требуется вмешательство Соединенных Штатов, даже в одностороннем порядке, чтобы не позволить коммунистической заразе распространиться на Таиланд, Камбоджу и Южный Вьетнам. Эйзенхауэр выразил сожаление, что оставил это дело незавершенным.

Спокойствие Эйзенхауэра при обсуждении военных сценариев поразило Кеннеди. Но более всего на него произвел впечатление пятидесятиминутный урок об использовании ядерного оружия, который Эйзенхауэр провел для вновь избранного президента. В Овальном кабинете, куда Эйзенхауэр привел Кеннеди, уже практически не было его личных вещей. В углу лежало несколько коробок и ковер со следами от мячей для гольфа.

Эйзенхауэр ознакомил Кеннеди с вопросами начиная от текущих тайных операций до операций в чрезвычайных обстоятельствах, входивших в непосредственную компетенцию первого лица: как отвечать на прямое нападение и дать разрешение на использование ядерного оружия. Эйзенхауэр показал Кеннеди «ядерный чемоданчик» и объяснил принцип его работы – этот так называемый футбольный мяч всегда находился рядом с президентом [11].

В ядерный век трудно было представить более дружескую встречу президента уходящего в отставку и вновь избранного.

Эйзенхауэр ни словом не обмолвился об ошибочных заявлениях Кеннеди во время избирательной кампании относительно того, что уходящий в отставку президент допустил опасное «ракетное отставание» от Советского Союза. Тогда Эйзенхауэр не стал поправлять Кеннеди; он предпочитал не предавать гласности секреты национальной безопасности и не хотел, чтобы у Кремля появился предлог для дальнейшего наращивания темпов вооружения.

Однако теперь Эйзенхауэр заверил Кеннеди, что Соединенные Штаты по-прежнему обладают подавляющим военным превосходством, в особенности благодаря подводным лодкам, вооруженным ракетами с ядерными боеголовками.