— Синьора! — Марселу отошел к окну и отвернулся от матери. — Не говорите так! Я уже принял решение и от него не отступлюсь.

— Твои обязательства перед ней так крепки?

— Мама, — Марселу повернулся к матери, — даже если бы я изменил свое решение, даже если бы мои чувства теперь переменились, то взять свое слово назад я не могу. Мы были близки, и я, любя и уважая Агнию, никогда не пойду на попятную.

Мать тяжело вздохнула:

— Я догадывалась, что ты ответишь именно так, дорогой мой. Я не буду больше ни на чем настаивать и задам тебе один последний вопрос: ты любишь ее все так же сильно, как и в первый день?

Марселу помолчал, а потом твердо ответил:

— Да.

Агния, вооружившись красивым белым кружевным зонтиком, решила предпринять прогулку по саду и поразмыслить на досуге о своем положении. Утром Марселу прислал за ней экипаж, который привез ее в поместье. Они немного времени провели вместе, затем Агния пила кофе с синьорой Сан-Пайо. А после того уже решила немного пройтись.

Она жила в окрестностях Рио-де-Жанейро уже несколько недель. Обстоятельства складывались вполне благоприятно. Все будто бы шло к намеченной свадьбе. Еще вчера Марселу, который виделся с ней почти каждый день, просил ее назначить день, но… Но отчего-то Агния начала колебаться. Нет, она не разлюбила! Но та первая страсть, страсть, которая туманила разум, прошла. Когда — Агния этого и сама не знала. Как-то само собой все сошло на «нет». Упоение, безумие… Она чувствовала себя так, будто бы уже была замужем за Марселу. Она испытывала к нему глубокую нежность, но переживала множество опасений относительно его характера, который все больше раскрывался перед ней, относительно общества, в которое она попала. Ей не очень-то нравились здешние нравы и обыкновения. Она мало что понимала и к тому же очень плохо знала португальский язык. Для того чтобы выучить его, потребуется немало времени. Но она опасалась вовсе не этого, а того, что никогда не сможет здесь обвыкнуться. Все-таки Россия и Европа — совсем не то, что Бразилия.

И еще Агния чувствовала себя немного виноватой. Синьора Сан-Пайо была исключительно вежлива с ней. Но недвусмысленно дала понять, что не считает ее подходящей партией для своего сына. Выяснилось, что она даже присмотрела невесту для Марселу. И как знать, не была ли та девушка более подходящей для него, чем она, Агния? Ведь ее репутация была далеко не безупречна, и Марселу многого не знал о ее прошлом.

К тому же между сыном и матерью наметился разлад, и это тоже не укрылось от ее взора. Марселу был полон решимости настоять на своем, но Агния видела, что ему было тяжело противоречить матери и им часто овладевало дурное расположение духа. Возможно, что она не стала бы придавать этому значения, разве любящая женщина станет слушать мнение будущей свекрови? Но… Вот это «но» портило все дело. Агния каждый день задавала себе вопрос: а так ли сильна ее любовь, чтобы презрев все обстоятельства, которые сложились против нее, настоять на своем? Так ли это уж необходимо — пожениться им с Марселу? И не получили ли они уже всего друг от друга, и не стоит ли на этом остановиться, чтобы не навредить друг другу? Сложные вопросы и тяжело искать на них ответы, когда страсть прошла, а любовь пока осталась.

В таком случае ждешь, что что-то непременно должно произойти, и расставит все по своим местам. И здесь такой случай не замедлил представиться.

Жара тем временем становилась все сильнее, и Агния беспомощно присела на скамейку. В платье было невыносимо душно, воротник сдавливал шею, а расстегнуть его было невозможно, ибо приличия этого не позволяли.

— Я же говорила, что не стоило вам в этот час выходить на прогулку, — услышала она позади себя.

— Синьора Сан-Пайо? — Агния поднялась и обернулась к даме.

Та как ни в чем не бывало стояла перед ней, являя собой вид человека, совершенно не утомленного жарой.

— Вы позволите присесть рядом с вами? — спросила она.

— Да, конечно, — улыбнулась Агния.

— День сегодня на редкость жаркий. Даже мне не по себе, а я люблю солнце, — сказала синьора. — А вы?

— Признаться честно, к солнцу я всегда была равнодушна. А теперь, — Агния криво усмехнулась, — даже и не очень его люблю.

— Вот как…

— Никогда мне не приходилось переносить сразу столько солнечных дней кряду. Да и дожди в здешних местах какие-то… нерадостные…

— Да, ливень мало может принести удовольствия, — согласилась синьора.

— Я люблю моросящий, мелкий дождик.

— Ах, госпожа графиня, — рассмеялась дама, — обратите внимание, как все же благодатна эта тема! Не знаешь о чем говорить, говори о погоде.

Агния рассмеялась вместе с ней.

— Но все же у нас найдутся и другие темы для беседы, — продолжила синьора. — Не так ли?

— Думаю, что, безусловно, найдутся.

— И одна тема уже вертится у меня на языке. — Синьора Сан-Пайо повернулась к Агнии и пристально на нее посмотрела. — Я хочу поговорить с вами откровенно и начистоту.

— Я вас внимательно слушаю, — спокойно ответила Агния.

— Вы поняли, вы не могли не понять, что я не в восторге от того решения, которое вы приняли с моим сыном. Брак — дело серьезное и в нем, как ни в каком другом, необходим верный расчет. Я говорю не о финансовом расчете, а о расчете разума. Вы понимаете меня?

— Да, понимаю…

— Я ничего не имею против вас. И даже то, что вы вдова, не может быть серьезным препятствием… Признаюсь откровенно, — немного помолчав, прибавила синьора Сан-Пайо, — что отец Марселу был моим вторым мужем. До брака с ним я успела овдоветь, а синьор Сан-Пайо женат еще не был. И к тому же у меня была дочь от первого супруга, так что ваше вдовство, для меня по крайней мере, существенным препятствием к вашему союзу являться не может.

— Что же тогда? — спросила Агния, сердце которой учащенно забилось от смутного ожидания. Она понимала, что вот именно сейчас все и решится раз и навсегда.

— Агния… вы позволите мне вас так называть?

— Да.

— Агния, вы все же еще слишком молоды. И возможно, не понимаете, что есть обстоятельства, которые могут погубить или изрядно испортить не только жизнь моего сына, но и вашу собственную. Поймите, что разница в воспитании, в обычаях, в привычках, в самых незаметных мелочах способна погубить какую угодно любовь и даже жизнь. Да, вы любите друг друга, но вы так различны во всем! И страсти между вами уже нет, и это заметно. Вы давно уже перешли границу в вашей связи, давно нарушили запреты, которые налагают общество и церковь. А за нарушение закона следует неминуемая расплата. Обе стороны насытились: свежесть чувств угасла, любопытство утолено, разум вышел из затмения, и что осталось? Теперь вы можете трезво взглянуть на происходящее, и в этом ваше преимущество. Марселу, я в этом уверена, уже понял, к чему может привести ваш союз. О нет, он не отказывается от него и не откажется, даже если я и все прочие от него этого потребуют! Но он понимает, какую тяжесть собирается нести и каким ненадежным может сделаться ваш брак. Он также понимает, что может наступить такой момент, когда ваше пребывание здесь станет для вас невыносимым. Не оттого, что здешнее общество не примет вас, но оттого, что вы сами захотите покинуть это общество. Здесь все чуждо вам, и вы сами это понимаете, потому что вы умны. Это видно по вашему поведению, это вижу я, это видит и Марселу. Вы рискуете оба стать несчастными. Чувство приличия, воспитание, не позволят каждому из вас признаться в этом друг другу, и вы никогда сознательно не станете друг другу мстить за вашу обоюдную ошибку. Но невольно, будучи свидетелями собственной наивности, нерасчетливости и чувства долга, вы сумеете сделаться несчастными сами и сделать несчастными друг друга. Я старше вас более чем вдвое, я знаю жизнь, и я вижу вас. Мой сын никогда от вас не откажется. Чувство чести и мудрость иногда несовместимы. Поэтому все в ваших руках: ваша будущая жизнь, ваше общее счастье… Все в ваших руках…