Я отрицательно покачал головой:

– Я много чего знаю и умею, но это как-то прошло мимо меня. Видите ли, мы обычно не едим обезьян в Гарварде, разве что на День благодарения или на Рождество.

– Ну так я вам расскажу. Крестьяне прикрепляют цепью к основанию дерева кувшин с узким горлышком и выпуклым днищем. Они кладут на дно орехи и другие лакомства, которые любят обезьяны. Ночью зверушка выбирается из зарослей и сует лапу в узкую горловину. Хватает угощение, лапа ее при этом сжимается в кулак и застревает, не в силах пролезть назад. В результате обезьяна оказывается в ловушке. Утром из деревни приходят люди и бьют ее чем-нибудь по голове. – Мгновение он смотрел на меня, а потом с улыбкой заключил: – Конечно, это не просто история, но притча в духе дзен-буддизма. А мораль здесь такая: если хочешь обрести свободу, расстанься со всем, что тебе дорого.

Я сказал, что и сам уже понял это. История хорошая, но ко мне она в данный момент никакого отношения не имеет.

– Да, пожалуй, – согласился мой собеседник. – Но ничего не происходит просто так, и, возможно, я тоже не случайно встретился на вашем пути. Вы еще так молоды, доктор. Как знать, вдруг когда-нибудь эта притча вам пригодится.

И конечно же, монах был прав: такое время пришло, но совсем не так, как я воображал. Это случилось, когда я сидел той ночью в Женеве, пережидая грозу и размышляя о страшной трагедии в Нью-Йорке, вспоминая, как симпатичная женщина в короткой юбке вербовала самых способных выпускников университета для того, чтобы они защищали свою страну.

Мне всего тридцать один год, и сегодня наша эра закончилась. Я больше не нужен, и вовсе не потому, что я плохой спецагент. Просто нас готовили к танковой войне в Европе, а сражаться приходится с партизанами в Афганистане. И нравится мне это или нет, но история прошла мимо меня.

Я мечтал о том, что в какой-то иной жизни рано или поздно обрету нечто такое, чему даже трудно подобрать название… Наверное, большинство людей зовут это любовью. Бродить с кем-нибудь вдвоем по пляжу и не думать, с какого расстояния тебя достанет снайперская винтовка. Навсегда забыть это ощущение, когда ты начинаешь чувствовать пулю задолго до того, как услышишь звук выстрела. Разве плохо встретить хорошую женщину и обрести наконец тихую гавань?

Я вдруг отчетливо понял, что если не покину мир спецслужб сейчас, то впоследствии уже не смогу этого сделать никогда. Трудно повернуться спиной ко всем, кого ты знаешь, это по силам далеко не каждому человеку. Но я повторял себе вновь и вновь: «Если хочешь обрести свободу, расстанься со всем, что тебе дорого».

Я написал заявление об отставке той же ночью в женевской гостинице и на следующее утро отправил его с курьером дипломатической почтой, а сам немедленно вылетел в Лондон.

Целых три недели я провел, завершая незаконченные дела и передавая свою картотеку ЦРУ: первой жертвой реорганизации американского разведывательного сообщества пала «Дивизия». Она была расформирована после сорока лет существования, а ее функции переданы ФБР.

По иронии судьбы последний день моей работы прошел в Берлине, городе, где когда-то все для меня по-настоящему началось. Я запер офис на ключ и вместе со своими сотрудниками отправился в аэропорт Темпельхоф, откуда нам предстояло лететь домой. Пожал всем руки на прощание и сказал, что зарезервировал себе билет на следующий рейс.

А потом потихоньку вышел через переднюю дверь аэропорта уже с совершенно новым удостоверением личности и велел таксисту ехать в автосалон, где получил заказанный ранее внедорожник мощностью пятьсот лошадиных сил. Теперь я был более или менее готов к поездке по автобану.

Я забросил свои сумки на заднее сиденье и к вечеру уже миновал Франкфурт, а несколькими часами позже пересек границу. Осень в том году выдалась поздняя, и никогда еще раньше сельские пейзажи Франции не казались мне такими красивыми даже при лунном свете. Я стремительно проезжал мимо деревушек с романтическими названиями и наконец обнаружил то, что искал, – pйage, платную автомобильную дорогу.

Если вы въезжаете в Париж с юга, то обязательно увидите одно замечательное место, где французы принимают на попечение иммигрантов. Оно находится между двумя высотными зданиями, обзор города отсюда почти закрыт. Только Эйфелева башня маячит на горизонте.

Было раннее утро, морозный воздух придавал пейзажу искрящуюся прозрачность. Я и раньше много раз любовался этим видом, но все равно у меня перехватило дыхание. Чувство освобождения, которое всю ночь росло и накапливалось во мне, внезапно вышло из берегов и хлынуло наружу. Я свернул к обочине. Оказаться в Париже, когда ты молод и свободен, – что может быть лучше в этой жизни?

Я снял квартиру в той части Восьмого округа, которую французы называют Золотым треугольником, неподалеку от красивейшей улицы Франциска Первого. День за днем я от рассвета до заката писал книгу, предназначенную для узкого круга читателей. И очень жаль, что в их числе оказалась некая молодая женщина из Нью-Йорка.

Я напряженно работал полгода, и наконец книга была закончена, текст тщательно выверен и снабжен примечаниями. Я чувствовал себя так, словно отмылся от грязи прежней жизни: дописал заключительную главу и пустил эту жизнь, как похоронную баржу, вниз по течению, в прошлое. Я гордился своей книгой. Можете считать меня наивным романтиком, но я полагал, что принес обществу пользу: ведь если мой профессиональный опыт поможет сокрушить хотя бы одного такого человека, как Кристос Николаидис, то, образно выражаясь, свеча горела не зря.

После того как целая команда аналитиков из разведслужб тщательно изучила мой опус, книга была напечатана небольшим издательством, которое специализировалось на душераздирающих мемуарах: воспоминаниях беглецов с коммунистической Кубы и рассказах об убийствах женщин во имя чести в арабских странах. Иными словами, это был тайный филиал ЦРУ.

Разумеется, в таком издательстве привыкли иметь дело с авторами, скрывающими свое подлинное имя, но мой случай оказался весьма непростым. Когда я сдавал свой служебный значок, начальство пришло к выводу, что мне известно о национальной безопасности слишком много. Никто не должен был узнать, какую именно работу я выполнял. Вот так и получилось, что мир спецслужб ненароком как бы отобрал у меня имя и биографию.

Когда моя книга наконец вышла, автором ее значился Джуд Гарретт: в целях конспирации специально была разработана целая легенда. Если бы кто-нибудь захотел навести справки, он получил бы следующую информацию: «Джуд Гарретт, выпускник Мичиганского университета, более четырнадцати лет обеспечивал правопорядок: сначала в полиции округа Майами, потом как специальный дознаватель ФБР. Погиб при выполнении особо важного задания в Чикаго. Рукопись этой книги, для которой Гарретт долгое время собирал материал, была обнаружена в его рабочем кабинете вскоре после смерти и представляет собой последнее документальное свидетельство одного из лучших в мире мастеров расследования».

Отчасти это было правдой. Агент Джуд Гарретт существовал на самом деле, и он действительно погиб в автокатастрофе в Чикаго, возвращаясь со службы домой. Одинокий холостяк, человек не слишком общительный и мало чем интересовавшийся, кроме работы, – издатели просто присвоили личность Гарретта, увековечив его после смерти.