Второе. В мае, после пары разминочных шоу в «Сквере» (Харлоу) и «Танбридж-Уэллс-Форуме», концертом в Кардиффском университете начался тур Evening Session, состоявший из шести выступлений на востоке страны – в Бирмингеме, Манчестере, Шеффилде и Портсмуте (выступление Muse из семи песен в этом городе шло в прямом эфире на шоу Ламака) – и закончившийся настоящим взрывом в лондонском «Барфлай», где Muse устроили премьеру нового инструментального трека, наполненного яростными блюзовыми риффами и получившего рабочее название Hyper Music. В ознаменование нового статуса группы, выступающей в больших залах (пусть и на разогреве), Taste Media впервые предоставили Muse символ статуса рок-звезды – настоящий гастрольный автобус, и теперь, разъезжая по стране как хедлайнеры, Muse и выступали как хедлайнеры, раз за разом «убирая» со сцены и The Donnas, и 3 Colours Red благодаря своей пафосной страсти.

Третье. Съездив на восток, через день после окончания тура Evening Session, Muse развернулись и, записавшись на разогрев к Feeder, поехали дальше, зигзагами объехав Великобританию и отыграв еще девять концертов (в частности, они во второй раз за неделю сыграли в портсмутском «Пирамид-Центре»). К 30 мая, когда они выступили в шеффилдском «Ледмилл» и взяли заслуженный двухнедельный отпуск после трех напряженных гастрольных недель, они стали совсем другими людьми – и в эмоциональном, и в физическом плане. Исполнение высоких фальцетных нот в Cave сказалось на горле Мэтта, и его голосовой аппарат из-за ежевечернего перенапряжения в буквальном смысле уменьшался. Позже врачи-фониатры, обследовавшие Мэтта, говорили, что еще никогда не видели таких голосовых связок у мужчин – они выглядели в точности как женские.

В месяцы, разделявшие два этих турне, Muse тоже не сидели сложа руки. В марте они снова полетели в Лос-Анджелес, чтобы дать еще один показательный концерт для Maverick в «Вайпер-Рум»; компания очень хотела показать новую группу своей американской команде. Концерт вышел не то чтобы очень успешным: в легендарном клубе (у дверей которого от передозировки наркотиков когда-то умер Ривер Феникс) собралось примерно двадцать человек, и то был следующий день после того, как по городу прокатилась церемония вручения «Оскаров», оставив после себя тяжелое похмелье. Сами Muse попали, что называется, с корабля на бал: когда автобус привез их к гостинице, вокруг тут же собралась толпа фотографов; те на самом деле не очень знали, кто же это такие, но решили, что раз кто-то приехал на гастрольном автобусе в голливудскую гостиницу в день вручения «Оскаров», то это точно знаменитости. Сбитые с толку и удивленные первым опытом общения с папарацци, ребята решили им подыграть, и представители Maverick всю ночь таскали их по вечеринкам со знаменитостями, где они пили не хуже, чем победители в номинации «Лучший актер». Так что на следующий вечер, когда пришло время выходить на сцену, Muse были измучены и измождены похмельем и джетлагом.

Впрочем, вернувшись в Англию между гастролями, они прекратили вечеринки. Muse нужно было записывать альбом, и им дали на это довольно серьезный бюджет. Их следующий ход был очевиден…

* * *

Джон Лекки многое дал дебютному альбому Muse, Showbiz. Раздутое чувство величия и сосредоточенности. Скрежещущие, мощные гитары. Интенсивные эксперименты. Классицистская настойчивость в использовании аналоговой пленки, несмотря на наличие в студии самого современного цифрового оборудования. Но спросите Muse, что именно им принес Джон Лекки, и они, скорее всего, назовут две вещи: хорошую траву и микрофоны Гитлера.

Говорите о нацистах что хотите, но вот микрофоны они умели делать отличные. Получив указание, что Гитлер должен звучать как Бог во время своих радиоэфиров, немецкие техники изобрели конденсаторный микрофон, созданный для того, чтобы голос звучал мощнее. В семидесятых Лекки поехал в Германию, чтобы скупить их буквально сотнями (сейчас его коллекция стоит немалых денег), так что когда Мэтт захотел, чтобы его голос на Sunburn был похож на резкий звук клавиатуры с трека DJ Shadow, который тогда слушал, Лекки привез антикварный микрофон, который немецкая армия устанавливала в танках. Этот микрофон надевают на шею, он чувствует вибрации горла, и голос от этого звучит как у Линды Блэр в «Изгоняющем дьявола». Эффект, которого удалось добиться на Sunburn, вышел не просто «резким», а откровенно ужасающим.

В течение первых трех недель записи в лондонской студии RAK и последующих сеансов в «Сомиллс» в апреле Лекки и Muse совместными усилиями собрали Showbiz очень экономично и эффективно, работая в качестве сопродюсеров. Мэтт, который внезапно превратился из художника-декоратора в поп-звезду небольшого масштаба и в то время постоянно вынужденный принимать решения, от которых напрямую зависит дальнейшая жизнь, хотел быть точно уверенным, что ничего не пойдет не так и что контроль над Muse и их музыкой не выскользнет из рук группы. Он был настолько уверен, что их обязательно обманут, если они не будут интересоваться ничем, кроме работы над музыкой, что никогда не пропускал ни одной деловой встречи, особенно в США, и неважно, какой теме эти встречи посвящались: оформлению обложек, промофотографиям или самым мельчайшим деталям, связанным с творческой деятельностью. Так что когда дело дошло до продюсирования альбома, Muse не смогли полностью отдать продюсерскую работу в руки даже такого опытного человека, как Лекки; они тщательно контролировали запись песен, потому что у них были четко сформулированные идеи по поводу того, как их нужно записывать и аранжировать. Мэтт уже тогда понимал разницу между записью и живыми концертами: концерт – это исполнение, перформанс, а вот запись нужно тщательно конструировать и доводить до ума, словно скульптуру. И он хотел, чтобы каждая линия и изгиб его первой «скульптуры» были идеальны.

Из 50 песен, бывших в репертуаре Muse, когда они пришли в студию, музыканты и Лекки выбрали для записи двенадцать наименее прогрессивных и в меньшей степени связанных с родным городом и его травмами; предпочтение отдали более поздним вещам о большом мире, с которым они недавно познакомились. Поскольку в записи принимали участие всего три музыканта, Muse не стеснялись экспериментов, а Лекки, игравший роль мудрого мистика-наставника, был открыт для самых необычных предложений. Они пробовали все инструменты, до которых могли дотянуться: вместо гитар использовали меллотроны, чтобы издавать звуки, похожие на огромные хоры, а Мэтту вдруг снова очень захотелось поиграть на фортепиано. Он практически не прикасался к инструменту несколько лет, пока Muse накапливали и оттачивали свой гитарный сет-лист, но в последнее время много слушал фортепианную музыку начала XX века, эмоциональную, но технически сложную, композиторов вроде Рахманинова, и его мысли были о клавишах из слоновой кости. Так что когда Sunburn, сочиненный и записанный в виде демо-версии прямо в студии[42], не очень хорошо прозвучал на гитаре, Лекки предложил Мэтту сыграть рифф на студийном фортепиано. Так родилось деликатное вступление к Showbiz, так начался звездный канон звуковых сверхновых. Собственно говоря, возродившийся интерес Мэтта к фортепиано сильно повлиял на сочинение песен для второго альбома Muse, Origin Of Symmetry.