В апреле 1703 года русские купцы Иван Кадмин, Иван Исаев, Матвей Григорьев хотели морем на кораблях попасть из Стамбула в Азов. Османское правительство недоверчиво отнеслось к предложению русских, опасаясь, что купцы являются специалистами по навигационному и военному делу Русских купцов Кадмина, Исаева, Григорьева, за которых долго и безуспешно хлопотал Толстой, отправили по суше. Им турецкое правительство бесплатно предоставило 30 подвод до молдавской границы, а по Молдавии провоз товаров разрешило оплатить в половину. Чтобы в дороге купцы не подверглись разбою, их сопровождали 80 янычар.

***

О пятом по счету (с прибытия Толстого в Турцию) великом визире Калайлыкоз Хаджи Ахмед-паше резидент докладывал осенью 1704 года: «Нынешний визирь никакого дела сделать не умеет». Через 63 дня, в декабре, нового визиря Калайлыкоз Хаджи Ахмед-пашу сместили, и великим визирем султан назначил Балтаджи Мехмед-пашу занимавшего этот пост до мая 1706 года. После прихода к власти Балтаджи Мехмед-паши Толстой написал в Москву: «У меня на визирские перемены уже и смысла не достает, и с подарками им не знаю что делать? Я с новым визирем видеться не буду спешить, потому что мне к нему в подарок отослать нечего». Подарок из Москвы прислали, но его вручение великому визирю мало помогло.

В 1705 года в Россию был отправлен турецкий посол Мустафа-ага, поездка которого обострила отношения Турции и России. Петр I и Ф.А. Головин все еще находились в походе. Поэтому турецкому послу пришлось долго ждать царя. Мустафа-ага повел себя очень дерзко, он не писал из России в Порту, что создавало впечатление пленения турецкого посла. Пытаясь снять напряжение, в столице выполняли все желания Мустафы-аги. Показывали ему Московский Кремль. Водили в харчевни, баню. Когда тот заявил, что долго не имел женщин, ему подарили двух крепостных девушек, одну родом из Чувашии, другую — из Мордовии. Однако посол по-прежнему высказывал недовольство. После встречи с царем турок отправился домой. Находясь в Каменном Затоне — последней русской крепости на пути турецкого посла, — Мустафа-ага разбил подаренный Петром I царский портрет. По приезду в османскую столицу посол не передал петровские ответные грамоты султану.

Поездка Мустафы-аги повлияла на ухудшение дипломатического климата. В апреле 1705 года Толстой информировал: «Посол турецкий, который был на Москве, еще в Константинополь (Стамбул) не приехал, только прислал из Крыма человека к Порте с письмом, а что писал, того не знаю, но меня страшно стеснили, заперли со всеми людьми на дворе моем и никого ни с двора, ни на двор не пускают, сидели мы несколько дней без пищи, потому что и хлеба купить никого не пустили, а потом едва упросил большими подарками, что начали пускать по одному человеку для покупки пищи, В это время приехал ко мне из Москвы переводчик и подьячий с письмами и подарками от вас к визирю; письмо я визирю отвез и подарок отослал; визирь принял любезно и сделал мне маленькое послабление, но все же нахожусь в тесном заключении, какого по приезде моем сюда никогда еще не терпел».

Толстой, установив контакты с высшими турецкими сановниками, боялся разоблачения. Об одном щекотливом деле он писал следующее: «Притом нахожусь в большом страхе от своих дворовых людей: прожив здесь три года, они познакомились с турками, выучились и языку турецкому, и так как теперь находимся в большом утеснении, то боюсь, что, не терпя заключения, поколеблется в вере… если явится какой-нибудь нуда, великие наделает пакости, потому что люди мои присмотрелись, с кем я из христиан близок и кто великому государю служит, как, например, иерусалимский патриарх, господин Савва Владиславович Рагузинский и другие, и если хотя один сделается ренегатом и скажет туркам, кто великому государю работает, то не только наши приятели пострадают, но и всем христианам будет беда. Внимательно за этим слежу и не знаю, как Бог управит. У меня уже было такое дело: молодой подьячий Тимофей, познакомившись с турками, вздумал обусурманиться; Бог мне помог об этом сведать, я призвал его тайно и начал ему говорить, а он мне прямо объявил, что хочет обусурманиться: я его запер в своей спальне до ночи, а ночью он выпил рюмку вина и скоро умер; так его Бог сохранил от такой беды». На пути к победе все средства были хороши. И когда речь шла о том, можно ли пожертвовать одним человеком ради тысяч, вопрос о нравственности не обсуждался. Вряд ли в Москве осудили Толстого. Скорее, перекрестились, что тайны не были выданы туркам.

Получив негативную информацию от Мустафы-аги, султан дал распоряжение под руководством Осман-паши в срочном порядке укреплять пограничные крепости. В Еникале перебросили из Каменец-Подольска пушки, а софийскому бейлербею Хасан-паше визирь приказал начать строительство новой крепости на Днепре. Но, по донесениям Толстого, турки не собирались летом 1705 года нападать на Россию.

После потери Азова турецкие власти, понимая возросшее значение в стратегическом плане крепостей на Днестре, решили укрепить Бендерскую крепость. В том месте, где стоит ныне крепость, на втором повороте подковообразного выступа Днестр резко уменьшает течение, крутой правый берег становится пологим. Еще во времена скифов здесь проходили вплавь на другой берег. В XIV веке недалеко от переправы стоял генеузский замок, воздвигнутый купцами. Замок служил промежуточной базой для дальнейшего передвижения в глубь Молдавии. По указанию молдавского господаря Александра чел Буна здесь в 1408 году образовали таможенный пункт, разделяющий Молдавию и татарские племена. В начале XV века на месте замка была построена молдавская крепость Тигина (тюрк., «корыто»). В 1538 году крепость захватили турецкие войска султана Сулеймана Великолепного. Построенная 16-башенная крепость Бендеры с 18-ю прилегающими к ней селами получила официальное название «Бендерская райя». Во главе стоял паша — ставленник султана. Бендеры являлись объектом противоборства турецко-татарских войск и молдавско-казацких. Казаки неоднократно штурмовали город, переходя с левого берега Днестра на правый. Татары, покровительствуемые бендерским пашой, совершали набеги на мирных жителей, опустошая южно-украинские и южно-русские земли. «Дикое поле», как называли пространство от Бута до Днестра, входило в сферу интересов запорожцев и татар. Отправляясь в поход к Бендерам, казаки со всех четырех сторон своего войска выставляли дозоры и пристально всматривались в степь. Побеждали те, кто первым обнаруживал противника. Путешественник писал: «Каждое утро жители Бендерского посада отправляются на ту сторону Днестра воевать казаков». Со второй половины XVII века Бендеры служили резиденцией силистрийского бейлер-бея, а в 1705 году для проверки строительных работ султан отправил великого визиря Юсуф-пашу, который занялся реконструкцией крепости и налаживал военные и дипломатические отношения с противниками России.

В 1704 года азовский губернатор, звенигородский наместник, Толстой и ачуевский хранитель Хасан-паша поставили пограничные знаки на курганах возле рек Кагальник, Чебур, Эю, протекавших вдоль берега Азовского моря. Е.И. Украинцев никак не мог решить вопрос о разграничении между Днепром и Бугом. Наконец 22 октября 1705 года в Стамбуле пришли к соглашению о проведении демаркационной линии между Россией и Оттоманской Портой: «договорились и постановили границу… описываем и утверждаем ради спокойного и мирного между пограничными жителями пребывания…». Начиналась она на Буге, недалеко от устья Кодымы, а заканчивалась у устья Каменки на Днепре. С российской стороны границу зафиксировал Е.И. Украинцев, с турецкой — Коч Махмет-паша.