* * *

Что происходит с этносом, когда он в определенных условиях утрачивает свою национальную идентичность, целостность этнического самосознания, живую связь с культурой предков (культурной матрицей)? Такой народ исчезает, будучи ассимилирован, поглощен соседними племенами. В другом случае, если разрушительному воздействию подвергается часть народа, возникает новый народ, своего рода этнос-мутант. Например, единый сербский народ под воздействием германской экспансии с севера и турецкой с юга был расколот на сербов, черногорцев, хорватов и боснийцев (босанцев, мусульман). Но даже длительная оккупация или пребывание в колониальной зависимости не приводит к этнической мутации, если народ сохраняет свою этнокультурную идентичность. Скажем, индийцы не были европеизированы англичанами, несмотря на то что переняли у колонизаторов их язык как средство межнационального общения (английский является государственным наряду с хинди, на котором говорят хинустанцы — самый большой этнос, составляющий индийскую нацию). То же самое относимо и к китайцам Гонконга и арабам Туниса.

А что же происходит с нацией, когда она утрачивает политическую волю? В этом случае народ превращается в быдло — человеческое стадо, потерявшее социальную, культурную, политическую цель своего существования, утратившее все, кроме биологических потребностей. Поэтому русский (советский) народ ныне не может быть нацией, а являет собой яркий пример деградирующего быдла. Политической воли, какой-либо высшей цели быдло не имеет. Ведь нельзя же считать проявлением политической воли то, что стадо дебилов ходит раз в четыре года (а теперь будет ходить раз в шесть лет) на президентские выборы, делая тем самым ритуальное «ку» в сторону трона.

Вообще, вся система классической буржуазной демократии направлена на уничтожение нации, превращение ее в стадо, атомизированную совокупность потребителей. Правильнее эту политическую доктрину следует называть системой элитарной тирании. Ведь при воплощении этой системы единая политическая нация рассыпается на несколько антагонистических наций, принужденных вести друг с другом непрерывную конкурентную борьбу с помощью парламентского инструментария. Такая нация утрачивает единую цель своего существования и деградирует.

Деградации подвергается и сама парламентская система. Очень быстро она превращается из механизма представления интересов конкурирующих социальных групп (мини-наций) в площадку согласования интересов господствующих кланов (элитарных группировок, в том числе зарубежных или наднациональных). Политические партии — это инструменты политического влияния господствующих кланов, избиратели — всего лишь статисты.

Таким образом парламентская демократия становится машиной по манипуляции общественным мнением, которую осуществляют доминирующие кланы элитариев. Побеждает та группировка, которая более успешно осуществляет контроль над сознанием обывателей-потребителей, утрачивающих способность рационально действовать не только в интересах нации, но даже в собственных интересах. В идеале быдло должно состоять не только из алчных, но и максимально тупых и политически апатичных потребителей. Такой биомассой проще управлять с помощью современных средств господства над сознанием.

Такая система уже сформировалась в большинстве государств Запада, но особенно карикатурную форму приобрела в странах мировой периферии. Как следствие, мы наблюдаем на Западе повсеместный потребительский эскапизм — то есть стремление уйти от реальности, гражданской ответственности в сферу безудержного потребления и наслаждений. На выборы ходит уже не более половины избирателей, да и те, голосуя, выражают не свои политические идеалы, а лишь отдают предпочтение раскрученным политическим брендам. Всякое протестное движение имеет в своей основе желудочные рефлексы, агрессивным быдло становится только тогда, когда похлебка становится менее жирной. В РФ в политическом сознании масс безраздельно господствует тотальный пофигизм.

* * *

Спасти нацию, воспринявшую идеологию буржуазной демократии, от деградации может только существование наднациональной, мессианской политической идеи или осознанная внешняя угроза, цементирующая рассыпающуюся нацию с помощью тоталитаризма. Например, британцы, где буржуазная демократия и зародилась, несколько веков были одержимы идеей повелевать миром через торговлю, их национальной идеей стало создание планетарной колониальной империи. Она сплачивала нацию, не давала ей распасться. Разумеется, даже в метрополии всегда происходили этнические, религиозные или социально-экономические конфликты, но они не носили того масштаба, который бы угрожал политическому единству британской нации, фактически противопоставившей себя всему миру. Британия воевала в разные периоды своей истории практически со всеми странами, не считая колониальных войн, которые империя воспринимала своим внутренним делом. После Второй мировой войны Великобритания утратила статус империи, и имперская нация, потеряв смысл своего существования, пребывает ныне в состоянии углубляющегося духовного кризиса и политического упадка.

Экономическое состояние и уровень потребления не может служить мерилом жизнеспособности государства и создавшего его народа. У римлян было много больше барахла, чем у варваров, они сытнее жрали, были более образованными, культурными и утонченными, обладали высокими технологиями, рабами и регулярной армией. Но бедные и дикие варвары растоптали Рим, потому что римляне, как нация, выдохлись, превратившись в сообщество потребителей, высшую цель видящих в сохранении привычного достатка. Точно таким же образом, только куда более быстро, сегодняшнюю Европу переваривают новые варвары — арабы, негры и азиаты. И нет сегодня у вялых французов той политической воли, которая была присуща им в эпоху Великой революции и наполеоновских войн. Сонные немцы ни в малейшей степени не способны к тому цивилизационному порыву, который был свойственен кайзеровскому пангерманизму или Третьему рейху. Испанцы, давшие в свое время импульс к возникновению целой латиноамериканской цивилизации, вот уже несколько сотен лет прозябают на задворках Европы, не оказывая сколь-нибудь ощутимого воздействия на ход мировой истории. Про румын, поляков, чехов с болгарами и прочих латышей смешно даже и говорить. Все, о чем они грезят — это приблизить уровень потребления к западноевропейским стандартам. Как показывает история, нации, утратившие смысл своего существования, сходили с исторической сцены навсегда при неблагоприятных условиях либо тихо и неуклонно загнивали в периоды спокойствия.

Этническое сознание (обладающее большей инерцией, нежели сознание политическое), национальная культура во время распада нации приобретают громадное значение. Это тот базис, на основе которого революционеры могут моделировать будущее. Только совершенно отупевший догматик может утверждать, что русская революция 1917 г. была революцией классовой. Революций, которые условно можно назвать классовыми, в мировой истории было всего несколько — английская 1640–1689 гг., нидерландская 1566–1609 гг., французская 1789–1799 гг. Все революции XX столетия, получившие название социалистических, носили либо национально-освободительный, либо национально-модернизационный характер. Да и происходили они исключительно в тех странах, где буржуазные отношения еще не укоренились, а потому не было и классов как таковых, не сформировалось классовое сознание, а классовые противоречия порой даже не просматривались. Социалистические революции — это не способ перехода от развитого капитализма, исчерпавшего свой прогрессизм, к социализму, а выражение цивилизационного протеста некоторых народов против чуждой им модели развития и мировоззренческой доктрины.