– Андрей Васильевич, вы просили меня поехать с вами в Москву, я решила, что поеду. А о нашем браке, я хочу подумать. Да и одобрение Федора Матвеевича неплохо было бы спросить.

Андрей встал и поклонился.

– Хорошо. Я подожду вашего ответа. Примите мои извинения за столь поздний визит.

Верейский поспешил уйти, его проводила до двери служанка. Он был доволен. Мужчина не ждал быстрого результата, но ему казалось, что он делает все правильно, и его ждет успех. Велигорова с грустью смотрела ему в след. Это стремительное сватовство напом- нило ей Федора. Как давно это было! Велигорова подошла к окну, за которым спал Петер- бург. Но все события дня незаметно растворились в ночи, и только униженный взгляд Истомина бередил ей душу, хотя слова Крекшина были столь ядовиты. Он казался таким раздавленным, что женщине сложно было справиться с чувством жалости к нему. Почему в самый неподходящий момент женщина всегда испытывает к мужчине некое сочувствие или сострадание? Усилием воли ей удалось отогнать от себя ненужные эмоции. Ей нужно обдумать более серьезные вещи. И её ждала поездка в Москву, ей надо поспособствовать тому, чтобы князь Верейский уехал из Петербурга как можно быстрее и избежал ареста, хотя бы на время. Евдокия очень на это надеялась. И потом Енай. Он с каждым днем ста- новится все дороже и дороже её сердцу, но прошлое назойливо и мешает нарождающейся любви.

Строительство дороги из Петербурга в Москву началось еще при Петре Первом в 1706 году для этого строительство требовалось много денег, и поэтому была введена нату- ральная повинность жителей, за счет которой покрывалась часть расходов. В 1726 году до окончания этого строительства было еще далеко, целых двадцать лет. Однако уже был сооружен отрезок дороги от столицы до Волхова. Путь до Москвы потихоньку обрастал поселениями, трактирами, почтовыми станциями и путевыми дворцами для путешествия царственных особ. Дорогу мостили перевязанными пуками хвороста и бревнами, местами удавалась полностью избежать грязи. Но дорога не была безопасной. Путников могли побеспокоить разбойники. Енаю Бравлину пришлось хорошенько подготовиться к этому путешествию. Он нанял своего знакомца Клима и еще трех его приятелей, купил лошадей, провиант и оружие, и через неделю был готов сопровождать Истомина в Москву. Софья спала на плече мужа под заунывный скрип кареты. Дорога в Москву вовсе не радовала её, но это было лучше, чем сидеть дома. Ехали они уже несколько дней, далеко позади оста- лись Новгород, Едрово, Вышний Волочок и Выдропужск. Дорога их проходила уже по Замосковскому краю. Впереди, на вороном коне ехал Енай. За каретой следовали четыре вооруженных всадника, одним из которых был Клим. Истомин задумчиво глядел в окно. Ему вспоминались улицы Петербурга и она, юная девушка, которая приходила к нему на свидание. Евдокия никогда не уходила из его воспоминаний. Как же понять, что между ними? В глубине души, Иван чувствовал свою вину перед ней. Но это ожесточало его ещё больше. А, вечерами, холодными ночами он не мог спать, и за эту бессонницу он ненави- дел Дуню неистово и яростно. Но наступал день и он понимал, что ему тяжело жить с этим, потому что солнечный день напоминал ему, что его чувства к ней живы, и мучают его. Иван посмотрел на спящую Софью. Кто она для него? Вероятно, она подходит ему, раз он женился. Но … Или это было желание начать жизнь заново любой ценой. Но где это призрачное счастье, о котором ему настойчиво вещал Крекшин? Только финансовая выгода была очевидна для Ивана, и он, стиснув зубы, как заклинание твердил себе, что Софья родовитая, богатая, красивая, и подходит ему, а Дунька…нет. Истомина просну- лась от того, что муж ругал кучера. По голосу было видно, что Иван не в духе.

– Ты куда смотрел, рыло твое не мытое! Как мы теперича поедем? Вот я тебя велю выпо- роть!

Карета прочно застряла в глубокой луже между бревнами.

– Я ваша милость, не повинен.

Иван, наконец, успокоился, и огляделся. Сквозь листву леса проглядывала речушка. Исто- мин поймал на себе насмешливый взгляд Еная.

– Что барин, не везет тебе ныне?

Иван хотел возмутиться, но промолчал. И как можно спокойнее спросил.

– Что делать будем? Может твои люди помогут моему кучеру, – Иван сделал над собой усилие, чтобы сказать это как можно вежливее. Софья проснулась и выглянула в окно, посмотреть, что там случилось. В Енае чувствовалось значительное превосходство над Иваном, превосходство ума, силы, умений, и чистой совести. Заискивать перед ним было бесполезно. Бравлин не любил смотреть на бедственное положение и унижение других людей, ему как человеку самодостаточному, претило такое зрелище.

– Хорошо, барин, я пока коней напою, а мои ребята так и быть помогут твоему кучеру, – Енай спрыгнул со своего коня, помогая распрячь коней из упряжи кареты. Тем временем, Истомина выбралась на улицу. На ней было новое платье и золотые украшения, в которых отражалось солнце. Она была восхитительна. Всё вокруг радовало глаз. Солнце радостно освещало округу. Молоденькая женщина сначала пошла вперёд по дороге, присматри- ваясь к деревьям, затем свернула на тропку, ведущую в густые заросли. Особенно её заинтересовал коренастый дуб. Она подошла к нему поближе. Вдруг из-за дуба кто-то кошкой выпрыгнул на неё. Софья не успела даже крикнуть, ощутив сильную руку, сжав- шую рот. Истомин поздно обратил внимание на еле слышные крики Софьи, увидев исче- зающего вдали разбойника с его женой через седло. Иван открыл дверцу кареты, вытащил пистолет с массивным ударным кремниевым замком и хотел стрелять. Но Енай, не дал ему этого сделать.

– Не надо барин, стрелять будешь, в Софью можешь попасть, да и уже слишком далеко, – Иван зло посмотрел на Еная.

Он нервно отдернул руку с пистолетом, не зная как себя вести, потому что понимал, что ему не быть героем. Бравлин сурово смотрел на Ивана, пытаясь понять, за что его любит Евдокия. В нем и жизни то нет. Он словно тень прошлого, красивая статуя, фигура, засты- вшая в лунном свете.

– Не робей, барин, вызволим мы твою жену, – примиряюще проговорил Бравлин.

Истомин беспомощно опустил руку с пистолетом. Тем временем, Евдокия и Андрей тоже ехали в Москву. Они благополучно проехали Новгород, Валдай, Хотилово, Торжок впереди их ждало село Медное. За окном в полную силу разливалось лето. Порой плавно и не очень выплывали поселения, и навстречу карете ехали другие кареты, подводы, всадники. Лес сменялся полями, лугами, рощами, потом опять наступал лес. В старенькой карете было душно, оттого что она сильно нагревалась на солнце. Но Андрей дремал, а Евдокия смотрела в окно на поля и перелески и вспоминала разговор с Крекшиным, который случился до прихода на прием, устроенный Нарышкиным.

– А что Евдокия Федоровна, не желает ли побеседовать со мной?

Тогда Велигорова через силу понудила себя остановиться.

– Великолепно, какая выдержка, а помните, на допросе, как вы были напуганы?

Крекшин хотел позлорадствовать, но осекся, сейчас не время. Возможно, эта худородная тоже на что-нибудь, да и сгодится. Евдокия усилием воли подавила в себя предательский приступ дурноты, который всегда рождали в ней эти воспоминания.