В ту же секунду другой кулак Эгина повстречался с солнечным сплетением привратника.

Вот уже два года, как у Эгина не было Внешней Секиры – как, кстати, и Внутренней. Ему нечего было показывать.

Привратник, кряхтя и плюясь кровью, скорчился у дверей. А Эгин, сдернув с карниза портьеру из тяжелого кружева, уже вязал его по рукам и ногам.

Он был совершенно уверен в том, что эрм-саванн вообще не понял, что происходит.

Обычные человеческие существа не мыслят в таких промежутках времени, в каких научил мыслить Эгина последний маг народа эверонотов господин Авелир.

Потому что слова «Раздавленное Время» почти ничего ни для кого не значат.

Эгин не стал рукоприкладствовать дальше. Он был уверен – привратник запомнил мощь его ударов и не станет подставляться под них снова.

Все внутренности привратника жгло, как огнем. Сотня раскаленных игл медленно входила в его мозг. Плавая на волнах боли, привратник пытался сообразить, где ставят такие удары. Но ничего путного не шло ему в голову.

Тем временем, Эгин умудрился полностью спеленать свою жертву. Потрепав эрм-саванна по щекам, он заставил его открыть глаза.

– Слушай меня, эрм-саванн, внимательно. Ты слышишь?

Привратник судорожно кивнул.

– Я знаю, как убрать боль, которая сейчас подтачивает твой мозг. И я уберу ее, если ты скажешь мне правду. Советую тебе не торговаться со мной. Ты понимаешь меня, эрм-саванн?

– Да, – прошептал привратник.

– Спрашиваю тебя еще раз. Где Альсим?

– Я не знаю. Не знаю! Меня приставили сюда вчера… Говорили, что по указанию самого гнорра… Здесь уже никого не было.

– Кто еще есть сейчас в этом доме?

– Мой напарник… Он сейчас спит…

– Какое поручение дали вам в Своде?

– Просмотреть все вещи… Прочитать все письма… Сообщать обо всем подозрительном… Обо всех, кто приходил…

– Где слуги Альсима?

– Когда мы сюда пришли, в доме никого не было.

– Сколько дней ты здесь?

– Один день! Ровно один! – прохрипел привратник.

– Как ты думаешь, что случилось с Альсимом?

– Я ничего не думаю… Меня не учили думать! Меня учили выполнять приказы…

– Альсим жив? – Эгин приблизился к лицу лежащего на полу привратника почти вплотную. Его колено давило в живот несчастному, причиняя ему невероятную боль.

Эгину очень не нравилось то, что он делал с привратником. Но других вариантов быстро узнать правду у него не было. Ничем иным, кроме иссушивающей мозг боли, заставить офицера Свода переступить через так называемый «порог правды» было невозможно.

Судя по выражению лица эрм-саванна, но, главное, по беззащитным мыслям-рыбкам, сновавшим у самого дна его глаз, он действительно не лгал Эгину.

– Не знаю… я не знаю! Я не знаю-ю-ю! Мне никто ничего не объяснял, мне никто ничего не докла…

Но Эгин не дослушал. На лестнице, ведущей в покои второго этажа, скрипнула половица. Эгин почувствовал присутствие другого человека. Возможно, напарника эрм-саванна.

Спустя секунду воздух рассекла сталь метательного кинжала.

Эгин бросился на пол и, перекатившись, оказался в самом темном углу прихожей.

С характерным струнным звуком метательный кинжал встрял в деревянный пол на расстоянии в ширину ладони от головы привратника.

Эгин мгновенно пришел к выводу, что хоть рукопашной офицеры Опоры Единства толком и не обучены, зато кинжалы метать у них получается вполне профессионально.

Если бы он не выполнил опережающего уклонения, между его шейными позвонками сейчас звенела бы сталь из кузниц Свода.

Противник затаился. Эгин тоже не спешил обнаруживать себя.

Привратник начал возиться в своих путах, стремясь высвободиться из них и, возможно, прийти на помощь товарищу.

«Мы еще повоюем!» – так следовало понимать его упрямство. Однако, боль и слабость делали его попытки тщетными.

Шло время. Эгин привстал на одном колене.

Лестница на второй этаж была укрыта роскошной ковровой дорожкой. Такие изготовлялись только по особому заказу из бобровых шкурок, нашитых на сукно.

Насчет этой самой дорожки из бобровых шкурок Эгин некогда слышал на дружеской пирушке следующую инсинуацию: дескать, ночами пар-арценц Альсим любит прогуливаться по дому голым и босым. Вот потому-то, чтобы ноги не мерзли, он и измыслил себе такие ковры.

Мастер кинжала из Опоры Единства начал тихо, словно ласка, спускаться по лестнице.

Вот сломалась под стопой офицера сосновая иголка, лежащая на ковровой дорожке, вот дерево еле слышно отозвалось опустившейся на него пятке…

Эгин не был уверен, что два года назад, став аррумом, то есть пройдя через Второе Посвящение, он мог бы слышать то, что он слышал теперь. Но на Медовом Берегу его человеческий слух явно улучшился и стал более чем человеческим.

«Жаль только, что применять его приходится в точности так же, как два, три или пять лет назад.»

Судя по звукам, противник Эгина преодолел уже четыре ступеньки.

Это значило, что еще два шага – и он окажется на финишной прямой, отделяющей его от ступенчатого спуска в прихожую, а значит он снова станет садить в Эгина кинжалами. В темноту или в Эгина – в данном случае не столь важно.

Как вдруг в этот момент вся разыгрывающаяся сцена показалась Эгину до крайности неуместной.

Более того – виденной им в тех или иных вариациях великое множество раз.

Ему надоело таиться.

Надоело противостоять.

Возможно, потому, что он знал – ни спеленутый эрм-саванн, ни его напарник, недурно управляющийся с кинжалами, не являются для него равными противниками. Вопрос, являются ли они вообще противниками. Так почему же он, Эгин, тратит на весь этот фарс драгоценные мгновения собственной, не такой уж длинной жизни?

С такими мыслями Эгин выскочил из своего укрытия, подбежал к краю лестницы, крепко-накрепко схватил руками край ковровой дорожки и что было сил дернул ее на себя.

Эгину повезло. Его визави успел ступить на край дорожки, но когда дорожка вдруг резко поехала вниз, он не успел сделать ровным счетом ничего.

Эгин стремительно тащил дорожку на себя, а вместе с ней по крутой лестнице Дома Герольдмейстеров кубарем катился второй офицер, приставленный гнорром Свода Равновесия для наблюдения за домом Альсима.

Связку метательных кинжалов, с которыми он вступил на тропу войны, офицер выронил сразу же. Эгин слышал, как рукояти кинжалов звякнули, ударившись о лестничные перила.

Спустя минуту грохот утих. Кинжал, предусмотрительно выдернутый Эгином из досок пола, уже приблизился к горлу молодого офицера.