Серена была в ужасе. Ситуация складывалась весьма неприятная. Если бы она знала, что Джонатан и Уилл – близкие друзья, то осознала бы неосуществимость задуманной интриги и отвергла шараду до начала ее розыгрыша. А теперь она в ловушке.

Ничего хорошего из этого не выйдет, и все ее надежды устроить жизнь Оливии, Джессики и Фебы нереальны.

В карете все, кроме нее, обменивались восторженными впечатлениями о погоде и радовались предстоящим развлечениям, в то время как у Серены в голове все путалось до невозможности. Однако она не забывала о том, что должна улыбаться Уиллу и не смотреть на Джонатана.

Последний явно удивился, когда к ним присоединилась Феба. И нет сомнения в том, что он велел кучеру ехать к дому Уилла кружным путем. Можно ли считать, что он решил контролировать ее поведение?

Господи, пожалуйста, не дай ему раскрыть правду.

Серена глубоко вздохнула и постаралась сосредоточить внимание на общем разговоре.

– Моя тетя говорит, что сады Воксхолл-Гарденз стали в последние годы ужасно вульгарными, но поскольку вы, капитан Лэнгли, сегодня сопровождаете нас и поскольку в день открытия там все более пристойно, чем в конце сезона, она позволяет нам поехать туда сегодня вечером.

Серена понимала, что присутствие Джонатана в этот вечер беспокоит тетю Джеральдину, тем более что тетушке он не нравится. План оказался под угрозой. Уилл убеждал леди Олкотт в том, что Джонатан начал жить с чистого листа и старается восстановить свою репутацию респектабельного джентльмена. Не желая причинять Уиллу незаслуженного расстройства, тетя Джеральдина смягчилась и пошла на уступки. Серена заверила ее, что не намерена вступать с графом Стрэтфордом в разговоры за исключением тех случаев, когда того требуют приличия.

Уилл окинул Джонатана беглым взглядом, потом снова обратился к Фебе:

– Что касается меня, то я не имел удовольствия посещать эти красивые сады уже немало лет, но уверен, что такое место каждый хотел бы увидеть хоть раз.

– Я этого жду с нетерпением, – ответила Феба. – Ничего подобного нет во всей Вест-Индии! Уверена, что это так, хоть я и не бывала в Воксхолле ни разу.

– А я уверена, что ты совершенно права, Феба, – сказала Серена. – Я тоже ни разу не была в Воксхолл-Гарденз, но судя по тому, что слышала, это будет потрясающее зрелище.

Она продолжала болтать со всеми о пустяках, умышленно обращаясь по большей части к Уиллу, а не к Джонатану, и к тому времени как они подъехали к Воксхоллу, напряженная атмосфера в карете немного рассеялась.

Ряды округлых лампионов обозначали дорогу, и Джонатан повел всех по широкой аллее, по обеим сторонам обсаженной высокими вязами, по направлению к площади, на которой оркестр, расположившийся в некоем подобии древнегреческого храма, освещаемого сотнями мерцающих фонариков, исполнял знакомые мелодии Генделя.

Он привел их к небольшому помещению без крыши, огороженному с трех сторон и открытому в сторону оркестра. Для них были сервированы столики, на каждом – знаменитая на весь Лондон воксхоллская ветчина, нарезанная тончайшими ломтиками, жареный цыпленок, корзиночка с бисквитами и кексами и бутылка шампанского.

Голубые глаза Фебы округлились до того, что стали похожими на блюдца, при виде оркестра и множества людей, проходивших мимо. Серена занялась ветчиной и старалась не смотреть на Джонатана.

Пара за парой, леди и молодые джентльмены отделялись от общей массы проходящих мимо, чтобы потанцевать. Серена с любопытством наблюдала, как растет число танцующих, наблюдала до тех пор, пока целые семьи, взявшись за руки, не принялись водить хороводы на вымощенной гравием площадке возле оркестра.

Феба смотрела на танцующих горящими глазами, скрестив руки на груди.

– Ох, мне так хочется потанцевать!

Уилл бросил взгляд на Джонатана, однако тот в этот момент пережевывал кусок пряного кекса и пропустил заявление Фебы мимо ушей. Серена встретилась глазами с Уиллом, тот приподнял брови, как бы молча задавая вопрос. Уилл понимал, какие чувства она испытывает… стоп, поправка: какие чувства испытывает Мэг – к Джонатану. И хотя ее сердце начало бешено колотиться, Серена кивнула ему, как бы говоря, что все в порядке. С почти неразличимым вздохом Уилл повернулся к Фебе и спросил, не хочет ли она протанцевать с ним.

Она вскочила со стула и протянула к нему руки.

– О да, пожалуйста!

Когда они исчезли в толпе танцующих, Серена поглядела на круглые фонарики, свисающие с ветвей высоких вязов, потом перевела взгляд на леди в разноцветных платьях, на их шляпки с перьями, на мужчин, облаченных в темные костюмы, и высокие темные цилиндры на их головах. Она понаблюдала за музыкантами и постаралась как бы вобрать в себя мелодию. Глубоко вдохнула запахи земли и людей, к которым примешивались ароматы пирожных и свежезажаренного мяса.

Запрокинув голову, посмотрела на небо. Намного выше греческого храма оркестрантов ей подмигивали звезды небесные. Она моргнула и опустила глаза, и тут взгляд ее встретился со взглядом Джонатана.

Уголки его губ изогнулись в улыбке, однако общее выражение лица было вопрошающим.

Серена перевела дыхание и наклонилась к нему, чтобы он услышал ее, несмотря на музыку и шум толпы.

– Здесь все совсем другое. Это другой мир.

– Но ведь и на Антигуа были приемы, балы, вечеринки, званые обеды. События и люди, которые связывали вас с Англией.

Она пожала плечами и сказала:

– Да, это так, и связи сохраняются, но иногда они кажутся очень слабыми.

Взгляд синих глаз Джонатана все еще был сосредоточен на Серене. Словно бы, кроме нее, больше ничего не существовало. Вот так он смотрел на нее шесть лет назад, когда она думала, что он ее любит. Он дал ей почувствовать себя так, словно она единственная женщина во всем мире. Сильная и тем не менее нуждающаяся в покровительстве и защите, в безопасности.

Она вдруг неожиданно для себя скептически усмехнулась. Какой фальшью были все эти чувства. Какой глупостью. Возможно, он всех женщин довел до этого. Она помнила, как другие молодые леди перешептывались о нем: «Он та-а-акой красивый!»; «Ах, он взял меня за руку. Заявляю, что не стану мыть ее целый месяц!».

А теперь… он удостоился еще большего успеха. Женщины, наверное, готовы быть у его ног хотя бы ради мимолетного успеха.

Она попыталась избавиться от чувства неприязни и раздражения и отвернулась от него. Она и самой себе не могла бы объяснить, что именно вызывает у нее раздражение. Возможно, то была навязчивая мысль о том, что он обольщал других женщин, так же как обольстил ее. А возможно, и осознание того, что она снова чувствует силу его обаяния, что он по-прежнему влечет ее к себе.

Его взгляд по-прежнему обжигал ее. Она ощущала этот жар всем своим существом.

– Вы не хотели бы потанцевать? – спросил он, вероятно заметив, с каким вниманием она смотрит на танцующих.