Но справиться со своим чувством к Заку Кэт не могла. И он отвечал ей взаимностью. Он мог сколько угодно протестовать, но она знала, что нравилась ему. В последний раз на вечеринке, когда она заставила Зака танцевать с ней, Кэт чувствовала, что его желание так же сильно, как ее. Шампанское вскружило ей голову, и она представляла себе, каким любовником был бы Зак: опытным и умелым или девственником, которого требовалось учить азам. Хватило бы у него терпения дождаться, когда партнерша достигнет оргазма?

«Господи, я должна перестать думать об этом! Он сын Уитта! Мой пасынок!» – говорила себе Кэт, раздирая длинными ногтями целлофановую обертку пачки сигарет и нервно закуривая.

Выдыхая душистый дым, она постаралась не думать о Заке, и ее мысли снова вернулись к Ланден. Где ее девочка? Жива ли она? Ей страшно? Может быть, она давно убита? Нет, она не могла думать об этом. «Ланден», – прошептала Кэт, и ее глаза наполнились слезами. Она торопливо отпила из своего стакана, надеясь, что водка поможет ей успокоиться. Если бы кто-нибудь обнял ее сильными руками, сказал, что все будет хорошо, что Ланден в безопасности и скоро будет дома. Любил ее. Ей нужен мужчина. Кто угодно. Нет, только Зак.

Кэт развернула газету и под ее прикрытием продолжала любоваться Заком. Ее глаза были скрыты солнечными очками: он не мог видеть, что она наблюдает за ним. Ее мозг усиленно работал над проблемой, как соблазнить пасынка. Кэт собиралась применить беспроигрышную стратегию: план не должен был сорваться.

Зак начал задыхаться, едва зажившее плечо горело. Он плавал уже час, надеясь, что Кэт закончит наконец читать газету и уйдет. Но она, похоже, собиралась сидеть у бассейна до вечера. На самом деле он был рад, что она наконец вышла из своей комнаты. Было странно, что она почти безвылазно сидит там.

Впрочем, в последнее время в доме было много странного. Копы и федералы, репортеры, дежурящие у ворот. Тихое бешенство Уитта и изоляция Кэт. Джейсон переехал домой и бродил по комнатам, как зверь по клетке. А Нелсон, который первые несколько дней после больницы таскался за Заком по пятам, снова закрылся у себя наверху, слушая «Лед Зеппелин».

Заку казалось, что все они смотрят на него с подозрением, будто он и в самом деле знал, что случилось с Ланден и ее няней.

Он вынырнул из воды, тряхнул головой, откидывая с лица мокрые волосы, и вылез из бассейна. С него стекала вода, но полотенце было на другой стороне, около Кэт. А после той вечеринки Зак старался держаться от нее подальше. Рядом с мачехой ему было не по себе, отчасти из-за того, что он сразу начинал думать о Ланден и переживать за девочку, отчасти из-за того, что его снова охватывали те чувства, которые он испытал, танцуя с Кэт. Ему было особенно неприятно, что мачеха знала, что он потом пошел к шлюхе, к проститутке. Как будто ему нужно платить за это! У Зака была масса возможностей делать это с ровесницами, но его не привлекали хихикающие девчонки, которые предлагали ему потрогать их сиськи в обмен на какой-нибудь пустяк. Они постоянно влюблялись, заигрывали с ним, но не интересовали его. Зак не верил в любовь и не собирался верить. Пример его родителей и близких доказал, что любовь – глупая выдумка. Ее не существует.

Горячая плитка обжигала ступни, и Заку пришлось пробежаться вокруг бассейна, чтобы добраться до полотенца.

Кэт посмотрела на него и неожиданно улыбнулась.

– Тебе сегодня лучше, – произнес он неуверенно, понимая, что должен что-то сказать.

– Да.

Кэт сдвинула очки, чтобы лучше видеть его. Господи, как она прекрасна! Мягкие нежные губы, черные глаза... Глядя на нее сверху, он видел ее грудь, открытую почти до сосков.

– У тебя больше ничего не болит? – спросила она заботливо, как будто ей не все равно.

– Вроде нет.

Зак набросил полотенце на голову и вытирал волосы и лицо, стараясь отгородиться от сексуальной ауры, притягивающей его к мачехе помимо воли. Черт, почему она на него так смотрит?

– Хорошо. Я беспокоилась о тебе. – Она потянулась и поменяла позу.

– Правда? – Зак не верил ей. Он чувствовал себя, как кролик рядом с удавом.

Она отпила сока и облизала губы. Где-то в доме хлопнула дверь.

– Конечно. Столько всего случилось. Это такой ужас. – Она тихо заплакала, и впервые в жизни Заку стало ее жаль. – Все равно, я знаю, я вела себя с тобой ужасно. Там, в отеле. Я напилась и разозлилась, но все равно это непростительно. Поверь, я чувствую себя виноватой.

– Ладно, забудь, – пробормотал Зак, его лицо горело.

– Я забуду, если ты простишь меня.

«Господи, что происходит?» – испуганно подумал Зак.

– Конечно.

– Спасибо. – Опять эта трогательная улыбка, только теперь слезы на ее щеках говорили о том, как страдает Кэт, потеряв ребенка.

Зак чувствовал себя идиотом, как он мог думать о ее сексуальности. Перед ним сидела страдающая женщина. Он повертел в руках полотенце и с трудом выговорил:

– Не волнуйся, Ланден скоро найдется.

– Ты думаешь?

Она так обрадовалась! Какое он имел право будить ложные надежды, может быть, Ланден уже давно нет в живых. Зак растерялся.

– Я не знаю, но ведь ее все ищут. – Фраза получилась неуклюжая, он умолк и заметил, что в глазах Кэт снова появилось страдание. Черт, откуда он мог знать, что надо говорить в таких случаях!

Она встала и взяла его за руку.

– Я надеюсь, Зак, – прошептала Кэт, часто моргая, чтобы остановить слезы. В этот момент она казалась такой юной и беззащитной. И такой маленькой рядом с ним. – Господи! Как я на это надеюсь!

К его удивлению, она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Спасибо тебе за сочувствие, Зак. Мне так нужен друг.

Кэт улыбнулась, отпустила его руку и пошла к дому. Мокрый Зак ошалело смотрел ей вслед, не понимая, что же тут только что произошло.

Боль горячей стрелой пронизала грудь Уитта. На секунду он перестал дышать, будто кто-то жесткими пальцами сжал его горло. Где это чертово лекарство? Уитт открыл ящик стола, нащупал пузырек с таблетками и сунул под язык нитроглицерин. Поддерживая руками голову, он сидел за столом, ожидая, пока утихнет боль. Зазвенел зуммер внутренней связи, но Уитт не ответил, надеясь, что Ширли, уже двадцать лет служившая его секретаршей, поймет, в чем дело. Зуммер замолчал.

Через пять минут Дэнверсу стало лучше, проклятый приступ прошел. Никто, кроме Макгенри, не знал о его болезни. Уитт и впредь собирался хранить это в секрете. Он ненавидел слабость во всех ее проявлениях. А эти приступы служили сигналом, что он уже не тот железный человек, каким был раньше.

Уитт достал ящик с сигарами, открыл его и вдохнул знакомый аромат. Он взял сигару, но не собирался зажигать ее, во всяком случае, не сразу после приступа.