Лидер бельгийского рексизма, до сих пор остающийся одним из самых печально знаменитых коллаборационистов, предпринял, подобно де Ману, попытку родить собственный проект «Европейского союза». 20 октября 1940 года Дегрель опубликовал «Европейский меморандум». Этот документ интересен хотя бы тем, что в нем отчетливо указано, что евроинтеграция должна была являться сугубо национал-социалистической программой. Например, в меморандуме говорилось: «Национал-социалистическая Германия, желает она того или нет, ответственна за всю Европу. Либо она даст основу для стабильного мира, причем не только материальную, но и моральную, либо Европа будет охвачена анархией… Национал-социалистическая Германия должна в перспективе обеспечить порядок для объединения Европы. Этот порядок не может быть обеспечен, если немецкая армия не будут поддерживать его на территории всей Европы. Военные части Третьего рейха могут быть менее крупными и располагаться только на нескольких базах. Они должны непременно присутствовать во всей Европе, во всяком случае, в первые годы мирного существования. Если Германия удалится из старых парламентских стран, зараженных демократической пропагандой, то неизбежно наступят революция и анархия… Несмотря на то что национал-социализм не является предметом идеологического экспорта, неизбежно, что именно он будет координировать и обеспечивать гармоничное сосуществование стран Новой Европы». Подобного рода идеи опирались на личные представления Дегреля, который преклонялся перед Гитлером. Как отмечали очевидцы, он был убежден, что вскоре Гитлер «откажется от духа немецкого национализма и воспримет идею Великой Европы, что ознаменовало бы переход к Европе объединенных Отечеств, но не к Европе, в который одно государство доминировало бы над другими».

Во имя осуществления своих идей Дегрель был готов пойти на значительные уступки. Например, в 1941 году в разговорах с немецкими политиками он изображал валлонских добровольцев, пошедших служить в Вермахт, как «франкоговорящих германцев». Даже после окончания Второй Мировой войны предводитель попавших под запрет рексистов продолжал настаивать на своем: «С самого начала войны Европа была для нас объектом многочисленных переживаний. Было ясно, что время мелких, эгоистичных государств уходило в прошлое. Надо было найти новую формулу Европы… Подлинная проблема состояла в том, чтобы убедить Германию не использовать ее военную победу для подчинения остатков Европы. Мы восхищались немцами, но не хотели становиться ими: мы были детьми нашего собственного народа, а Европа – объединением народов, общиной наций. Мы делали все возможное, чтобы из гармоничного сочетания этих народов возникла объединенная Европа». Однако на практике «объединенная Европа» стала царством террора и ужаса.

Сохранились многочисленные свидетельства, в которых Леон Дегрель характеризовался как «хвастун» и «крайне тщеславный человек». Непомерное честолюбие и глобальные планы смущали многих из руководства движения рексистов. Когда в январе 1943 года Дегрель вернулся с Восточного фронта в Бельгию, то он произнес две речи, в которых открыто заявил о необходимости врастания Бельгии в «новую Европу». Во время выступления в брюссельском Дворце спорта, которое состоялось 18 января 1943 года, он сказал: «Мы готовы завтра занять свое место в великогерманском сообществе». И далее: «Время бессмысленного партикуляризма окончательно ушло в прошлое». Конечно же, подобного рода заявления весьма одобрительно воспринимались в Третьем рейхе (больше всего они радовали Генриха Гиммлера). Однако некоторые из бельгийских коллаборационистов увидели в этих словах признаки отказа от первоначальной идеи «Национал-социалистического Евросоюза». 25 января 1943 года один из видных рексистов – Пьер де Линь – направил Дегрелю письмо, в котором изложил собственное видение «европейской революции будущего»: «Я страстно желаю, чтобы во время этой революции наша страна заняла достойное место в Европе, но в качестве автономного государства». Нечто аналогичное заявлял и Раймон де Бекер, главный редактор одного из коллаборационистских журналов, выходивших на территории Бельгии. Он был готов поддержать идею «Европейского союза», только если интеграция французов «как нации будет осуществляться на базе уже существующего государства».

В то же время самые оригинальные планы «европейской интеграции» в среде бельгийских коллаборационистов развивал все-таки не Дегрель, а его «правая рука», предводитель парламентской фракции рексистов – Пьер Де. Он обстоятельно занялся изучением проблемы практического осуществления плана «Европейской интеграции». Подобно Дегрелю, Пьер Де полагал, что «Европейский союз» должен быть исключительно порождением национал-социализма. В 1942 году он опубликовал в Брюсселе книгу с весьма характерным названием – «Европа для европейцев». Невзирая на то, что в этой работе содержалось множество идей, которые могли восприниматься в Третьем рейхе как откровенно «еретические», «Европа для европейцев» так и не попала под запрет. Пьер Де считал, что «Лига наций» была хорошей идей, воплощенной в жизнь дурными средствами. Более того, он осмеливался давать положительные оценки проекту Бриана, когда тот в начале 30-х годов предложил начать формирование «общего европейского пространства». Пьер Де как интеллектуальный лидер валлонских фашистов предлагал создать «Европейскую Федерацию», при формировании которой учитывались бы все особенности европейских народов. Планы, обрисованные этим коллаборационистом, были воплощены в жизнь, но в другое время и, казалось бы, совершенно другими людьми.

Так что же в 1942 году писал Пьер Де? «Инициатива, которая вызвала к жизни «Лигу наций», была приемлемой для нас. Это была первая попытка, первое усилие органически объединить государства. Если бы эта идея все-таки была осуществлена, то мы были бы спасены. Принцип, положенный в основу, был весьма недурен. Надо было создать акционерное общество «Европа». И ей, подобно каждому акционерному обществу, требовался генеральный директор. Этот пост могли бы занять француз или англичанин. Но они настолько извратили первоначальную идею, что окончательно дискредитировали себя. В итоге единственным претендентом на кресло директора оказался немец. Он смог продемонстрировать, что только он обладает силой и решимостью провести реорганизацию континента. И этот факт не может подвергаться сомнению».

Пройдут годы, и уже новый Евросоюз, с центром в Бельгии (сбылась все-таки мечта рексистов о Брюсселе как одном из центров объединенной Европы) и на немецкие средства, будет диктовать свою волю «объединенной Европе». Представители нового Евросоюза старательно старались забыть, кто именно вывел идею «объединенной Европы» в плоскость практических решений. Более того, о прародителях из среды коллаборационистов, германских нацистов и итальянских фашистов сейчас как-то не принято вспоминать. Часть из них была казнена как пособники немецких оккупантов, часть попыталась как можно быстрее сменить идейный окрас, решительно отказавшись от своего политического прошлого. Но едва ли можно сомневаться в том, что, влив «новое вино в старые мехи», создатели нового Евросоюза не смогли принципиально изменить его сущность: за мишурой красивых фраз о «суверенитете», «правах человека», «социальной справедливости» все чаще и чаще вспыхивают зловещие отблески «старого Евросоюза». И подобно тому, как заблуждались коллаборационисты прошлого, полагая, что Третий рейх якобы даст Европе мир и гармонию, так и нынешние сторонники евроинтеграционных идей не хотят видеть, что они рискуют лишиться не только суверенитета, но и своего национального духа.