Активная заемная деятельность шведских военнопленных также создала немало проблем после заключения Ништадтского мира. Еще в 1711 году дальновидный граф Пипер сокрушался о том, что каролины много занимают, а полученные деньги используют неэффективно. В результате некоторым из них пришлось задержаться с отъездом на родину. Например, майор Рейтер улаживал свои финансовые проблемы до 1725 года. Но большинство каролинов-должников, как, впрочем, и их русские визави, были отпущены «под обязательство» вернуть деньги.

Несмотря на все вышеперечисленные трудности, следует признать, что именно частный кредит сыграл огромную роль в жизни большого количества пленных.

* * *

После возвращения на родину русские и шведские пленные практически сразу обращались в соответствующие органы власти для того, чтобы добиться получения жалованья, которое они недополучили за годы пребывания в плену, а также компенсаций разного рода. Так поступили «вышедшие из плена» в сентябре 1720 года семь русских офицеров: Аникеев, Кандауров, Мясоедов, Крюков, Щитовский, Фефилов и Будаев. Предоставленные ими отчеты и материалы переписки соответствующих коллегий позволяют сделать весьма интересные выводы. В частности, о том, что, во-первых, офицерское жалованье из России приходило менее регулярно, чем поступало королевское содержание от шведов, особенно в первые месяцы после пленения. Во-вторых, для тех пленных, чью большую часть жалованья «отдавали на Москве», как это было у Щитовского и Мясоедова, огромное значение имело регулярно выдаваемое небольшое королевское «пособие». После многомесячной переписки Правительствующий Сенат 3 марта 1721 года вынес решение о выплате недоплаченного за годы плена жалованья капитану Якову Аникееву и компании. Сумма для всех семерых получилась большая — 2566 рублей 5 алтын 2 деньги, но полностью они получили ее нескоро.

Ситуация вокруг возвращающихся на родину каролинов складывалась похожим образом, даже при условии добросовестно составленной отчетности. Тем не менее после окончания войны, когда началось массовое возвращение из плена, Кригс-коллегия и Штатс-контора столкнулись с большими трудностями, связанными с разбором огромного количества прошений. Процесс выплат растянулся на несколько лет.

Далеко не всякий пленный мог рассчитывать на получение кредита или переводов из дома. Большая часть, прежде всего унтер-офицерский и рядовой состав, должны были искать альтернативные источники выживания. Определяющим моментом здесь была позиция властей. Петр I, а вслед за ним власти на местах в целом не препятствовали трудовой инициативе пленных. Мало того, особенно успешные каролины со временем стали выполнять заказы государства.

Практически необъятное поле применения трудовых навыков и предприимчивости открылось перед шведскими пленными в Сибири и на Урале. Граф Карл Пипер перед отправкой пленных на восток призвал их мобилизовать все свои силы и сделать все, чтобы выжить. И он по праву мог гордиться многими из своих соотечественников. Конечно, далеко не все складывалось идиллически. В преимущественном положении находились те, кто владел определенными трудовыми навыками или мог положиться в этом на своих слуг, как это было с капитаном С. Горном ав Омином, отбывавшем ссылку в Соликамске. Его слуга со временем наладил производство лошадиной упряжи, а капитан стал ее продавать[47].

Со временем трудовая деятельность пленных чрезвычайно активизировалась, а спектр занятий, ремесел и промыслов стал довольно широким. Ротмистр Георг Малин был не только поэтом, описавшим многие эпизоды своей сибирской ссылки в стихах, но ювелиром и художником. В компании с другими художниками — корнетами Густавом Горном, Юханом Бари и изготовителем шелковых обоев корнетом Бартольдом Эннесом — он оформлял дом сибирского губернатора князя М.П. Гагарина в Тобольске. Признание самого царя и широкое распространение получили серебряные изделия каролинов Ивана Шкруфа, Ягана Жемана, Ивана Лирнта. Понравились Петру Алексеевичу и костяные шахматные фигуры, изготовленные поручиком Эриком Ульфспарром. Некоторым из пленных удавалось зарабатывать приличные деньги, которые они использовали, например, для аренды земли и строительства дома (Шкруф) или для помощи товарищам. Так, упомянутые выше ювелиры Горн и Бари настолько хорошо зарабатывали, что могли по воскресеньям кормить двенадцать своих товарищей.

Часто для достижения наилучшего результата пленные объединялись в артели и нанимались для выполнения казенных заказов. Например, в начале 1713 года в Тобольск из Верхотурья прибыли ротмистр Кунов и лейтенант Лейоншельд, которые вместе с тобольским пленником фенриком Сильверхельмом начали делать игральные карты. Уже в следующем году они получили за «изготовление подрядных карт в казну» 400 рублей. Капитан Свенсон изготавливал для казны фитили, Эрик Эрикфан делал рудокопный инструмент. Трудно предположить, что Христофор Левенгфельт, в 1714 и 1715 годах поставлявший лес на строительство государевых дворов в Тобольске, рубил его в одиночку, а капитан Муль, продавший в 1717 году в казну 50 пудов табака, вырастил его самостоятельно.

Но наибольшей популярностью у каролинов пользовалось изготовление пива и самогоноварение. Оказавшись в трудном материальном положении, многие пленники часто шли на нарушение русских законов, так как изготовление горячительных напитков на продажу было государственной монополией. Но даже высылка в еще более отдаленные места и большие штрафы не пугали пленников.

Дневники лейтенантов Люта и Пильстрема содержат записи о регулярных высылках провинившихся каролинов в Сургут, Пелым и Березов за незаконное «виноварение». Кстати, позже в Березов будет сослан и там умрет «полудержавный властелин» князь А.Д.Меншиков, а затем несколько лет проведет еще один «птенец гнезда Петрова» — А.И. Остерман. В Пелыме 20 лет проживет в ссылке генерал-фельдмаршал Б.К. Миних.

Некоторые из каролинов официально оформляли право на продажу алкоголя, обязуясь выплачивать в казну установленные налоги. История ротмистра Балка, который с товарищами в 1715 году в Тюмени «держали винную и медовую продажу на откуп», показывает, что этот бизнес не всегда был удачным. При оформлении выездных документов в Швецию выяснилось, что за ними числится долг в 750 рублей. На допросе Балк заявил, что производство было убыточным и «расходы превышали доходы».

Снисходительность и лояльность русских властей, в частности губернатора Гагарина, позволили шведам совершать поездки по ремесленной и торговой необходимости. На знаменитую Ирбитскую ярмарку ездили «для покупки необходимых товаров» лейтенанты Плантинг, Дубе, ротмистр Балк. Иногда «инициатива» каролинов вступала в противоречие с их статусом пленного: кто-то уходил с мест проживания без разрешения, а кто-то занимался запрещенной деятельностью — такою, как раскопка древних могил или неконтролируемый хмелевой и рыбный промысел. Русские власти пытались бороться с таким своеволием, принимая специальные указы, которые не всегда приносили желаемый результат.