— Рут, что все это, черт побери, означает? У меня тут этот молодой увалень, он называет себя Августом Зай-бэком, а мы обе знаем, что он им быть не может. Заткнись, Когтяра, поешь на кухне, как всегда, из своей миски, — другой женский голос произнес что-то, чего я не смог разобрать, и Мэйбиллин завопила в ответ: — Прошлой ночью он ошивался в одном из сборных нексусов! Я дежурила вместе с Лун, — тут Рут вставила что-то насчет зеленого луча, и Мэйбиллин яростно взорвалась: — Конечно, идиотка, ты что, принимаешь мусорщика за…

Я осторожно высунул голову из кладовки и увидел оранжевую спину Мэйбиллин, а лицом к нам обоим стояла Рут, в своем домашнем окружении из странных маленьких машин и пыли. Она явно попала в самый эпицентр взрыва. Я завязал шнурки на ботинках и в панике принялся искать выход. Ничего. Конечно, если умеешь открывать окна в пространстве-времени, можно позволить себе обойтись без дверей.

Когтяра взглянул на меня:

— Ты в полном дерьме, малыш. Будь я на твоем месте, я бы постарался подлизаться. Или загрызть насмерть.

Мне стало стыдно. Я позволил этим лунатикам вертеть мной туда-сюда только из-за того, что они разбирались в происходящем, а я нет. Не самый лучший повод разрешать им командовать. Да и вообще, судя по их словам, сейчас они блуждали точно в таких же потемках, как и я. Сделав глубоких вдох, я пересек комнату и твердо заявил:

— Я хочу кое-что сказать.

Они меня проигнорировали. Рут отрывисто говорила:

— … Полагаю, этот кретин Джулс разыгрывает в своем мире какую-то теорию Судного дня. Я понятия не имею, зачем он отправил к тебе мальчика.

— Он не отправляв. — я повысил голос. Когтяра заинтересованно посмотрел на меня — единственный из всех присутствующих.

— Ты послала его к Аврил, что это за глупости, Рут?

— Ну ладно, ладно! Я должна была что-то сделать. Он чуть не сломал мне шею, — она обиженно потерла плечи длинными тонкими пальцами, и я вспомнил, что совсем недавно действительно использовал ее в качестве взлетной площадки для полета, как я надеялся, домой. После чего — плеск воды, пруд, порезанная рука, темнота. Рут снизошла до того, чтобы признать мое присутствие, удостоив меня раздраженным взглядом через плечо Мэйбиллин: — Я была очень сердита. И подумала, что Аврил разберется с этим негодником лучше, чем Джулс. Тот бы наверняка лопнул со смеха.

Я очень громко сказал:

— С какой стати Аврил знать об этом? Ее не было в ванной. А Мэйбиллин была. Вместе с Лун — все с крайним изумлением воззрились на меня, включая кота. Мне наконец-то удалось самоутвердиться!

— Что ж, у нее есть связи с Интеллектом Древних, — отозвалась Рут, стоя посреди пылающих в камине бревен. Конечно, не в прямом смысле слова, как какой-нибудь Салем — обычная иллюзия, вызванная перекрыванием ее Schwelle и нашей реальности. — Да и кому разбираться с тобой, как не ей, ты, безрассудный озорник?

— Меня зовут Август, — заявил я. — Почему вам это кажется таким ужасным? Август, хорошо? Сын Дрэмена Зайбэка — и вряд ли ваш родственник, потому что моей матери было меньше, чем тебе, Рут, когда она погибла.

— Я не разрешала обращаться ко мне так фамильярно, Август. Мисс Зайбэк.

— Ой, хватит вонять, Руги! — Мэйбиллин поманила меня одним пальцем. — Иди сюда и садись. Нам есть, что обсудить, — прищурившись, она смерила меня свирепым взглядом, — но это не означает, что мы будем обсуждать все. По существу, мальчик. Главное и необходимое.

Глядя на ее приземистую мускулистую фигуру и гладкое лицо, можно было поклясться, что она всего на пару лет старше меня. Внезапно я начал в этом сомневаться. Несомненным оставалось одно: Мэй не хотела, чтобы я распространялся о том, как застал ее на месте преступления с фиолетовым овощем. Я про себя улыбнулся.

— Постараюсь.

— Отлично. Дай мне Джулса и Аврил.

— А мне дай Септимуса, — тут же добавила Рут. Мэйбиллин вскинулась, но Рут непоколебимым тоном заявила:

— Уверена, без кворума нам не обойтись.

— Очень хорошо.

Я сел — а почему бы, черт побери, и нет? К моему удивлению, Когтяра запрыгнул ко мне на колени и начал легонько скрести своими кошмарными когтями по моим джинсам. Сразу с трех сторон раздался отвратительный рвущийся звук, напомнивший мне стереоэффекты домашних кинотеатров, и в воздухе открылись три окна, точно три крутых плазменных экрана. Я понимал, что это не так, потому что в комнату резко ворвались потоки тепла, и холода, и невообразимая мешанина запахов: соленой воды, церковного ладана, старой одежды и чего-то нового — пепла и смерти, будто разверзлась могила (к счастью, я не знаю, как при этом пахнет на самом деле) или случайно вскрыли канализационную трубу во время дорожных работ. Когтяра заворчал и резко вонзил когти мне в ногу.

Высокий могучий человек с гривой седых волос, одетый в черное и коричневое, посмотрел на нас с триптиха. За его спиной грязный дым поднимался от разрушенных зданий, сливаясь с небом цвета запекшегося кровоподтека. К моему горлу подступила тошнота. Это был край смерти и кошмарных руин. Издалека доносились стенания отчаявшихся женщин, болезненный крик ребенка. Завернувшись в свой плащ, Септимус шагнул за порог, и ужасная картина исчезла.

— Что вы, две ведьмы, хотите от меня? — он говорил глубоким, отрывистым, странно надломленным голосом. — У меня хватает дел и без ваших вызовов каждые…

— Десять лет или около того, — язвительно докончила Рут. — Мы все знаем о твоей острой агонии, Септимус. И совершенно не настаиваем на ней. Тебя ведь не Прометей зовут.

Он холодно посмотрел на нее, потом пронзительно взглянул на меня. Я прочистил горло и встал, уронив Когтяру на пол. Животное прошествовало в сторону, хлеща себя хвостом по бокам. Святые небеса, все были на взводе.

— Этого я не знаю, — бросил Септимус.

— Этого мальчугана зовут Август, — сказал преподобный Джулс, вступая в комнату. — Мой маленький семейный сюрприз.

Из зеленого сверкающего пруда в своем окне ведьма Аврил резко бросила:

— Оставьте меня в покое, ради Любви Древних! Я вылечила это создание и отправила обратно на его путь. Мне еще предстоит закончить один жизненный квадрант, и я не собираюсь тратить время на нудное семейное собрание. Разбирайтесь сами. Пришлете мне отчет, — ее портал захлопнулся.

— Что вы сделали с Тэнзи? — спросил я у Джулса, с ледяным лицом приближаясь к нему. Беспокойство разрывало меня изнутри. Этим лунатикам-полубогам нельзя было верить ни на секунду. В какую бы игру я ни впутался, ясным оставалось одно: заслужить их уважение удастся лишь прямотой, вызовом и оскорблениями. Я схватил преподобного Джулса за его драгоценную преподобную черную руку и выплюнул сквозь стиснутые зубы: — Если ты что-то с ней сделал, ты, ублюдок, то я что-то сделаю с тобой! А если ты держишь ее в заложниках, то отпусти, и я выполню все, что пожелаешь.

Большие сильные пальцы сомкнулись на моем бицепсе и оторвали меня от Джулса. Септимус оказался очень силен; я попытался оттолкнуть его, применив навыки, приобретенные за пять лет старательных посещений боевых искусств, но он крепко держал меня и развернул к себе лицом, будто набедокурившего ребенка. Обе женщины, побледнев, наблюдали за нами.