Натянув на лицо равнодушную улыбку, Маша повернулась к Тамаре.

— Надеюсь, он не станет торчать тут слишком долго.

— Я тоже надеюсь, — усмехнулась Тамара. — Иначе ты повыщипываешь все шубы.

Только сейчас Маша заметила, что мнет в пальцах рукав дорогущей норковой шубы, и отдернула руки.

— Черт.

— Не волнуйся так, — посоветовала Тамара.

— Постараюсь, — кивнула Маша и встала за прилавок.

Она действительно очень старалась не волноваться и выглядеть естественно, но руки немилосердно тряслись, так что их пришлось засунуть под прилавок.

Вадим появился спустя пятнадцать минут, на протяжении которых Маша раз двадцать порывалась зарыться головой в песок, как страус, то есть засесть в дамской комнате, но всякий раз заставляла себя остаться за прилавком. Она твердила себе, что будет крайне обидно, если Вадим захочет поговорить с ней, а ее не окажется на месте.

Когда его силуэт показался в дверном проеме, Маша глупо хихикнула, наверное, сказывалось нервное перенапряжение, и сделала вид, что не замечает его. Неизвестно, хорошо ей это удалось или плохо, но только Вадим немного постоял в дверях и направился прямиком к Маше.

Увидев это, она сжалась в комок, но натянула на лицо широкую улыбку.

— Добрый день, Маша, — поздоровался Вадим, глядя прямо в Машины зеленые глаза.

— Добрый день, Вадим Сергеевич, — каким-то чудом прохрипела она в ответ, хотя была уверена, что не сможет выдавить из себя ни звука.

— Почему так официально? — усмехнулся он, и Маша моментально покраснела.

— Извините? — еще шире улыбнулась она, делая вид, что не понимает, о чем он говорит.

— Мне гораздо больше нравилось, когда ты называла меня Вадимом, — сказал он интимным полушепотом, и Маша покраснела еще больше.

— Простите меня, вышло досадное недоразумение, — пискнула она, приказывая лицу немедленно принять нормальный оттенок.

— Недоразумение? — переспросил Вадим, нахмурив свои красивые черные брови.

— Ага, — кивнула Маша, не в силах отвести от него глаз. — Мне… Я…

Маша хотела рассказать про свой сон, но не смогла выдавить из себя ни звука.

— Что ж, Маша, — криво усмехнулся Вадим и остановил взгляд на Машином лбу, где все еще красовалась внушительная шишка. — Надеюсь, ваша шишка больше вас не беспокоит?

Маша быстро потрясла головой.

— Нет.

— Чудно, — кивнул Вадим, резко развернулся на каблуках и пошел к выходу. — До свидания, — сказал он, обращаясь сразу ко всем, и вышел на улицу, закрыв за собой дверь.

Маша шумно выдохнула воздух и только сейчас поняла, что все время, пока Вадим стоял у стойки, она не дышала.

— Ну что? — подлетела к ней Тамара. — Что он сказал?

— Ничего, — Покачала головой Маша, стараясь не расплакаться на глазах у всего магазина.

— Что значит ничего? Я же видела, он говорил с тобой.

— Говорил, — выдавила Маша и, отвернувшись, направилась в дамскую комнату.

Слезы душили ее, но она мужественно держалась, и они так и не пролились, застряв в горле противным комом. Только сейчас до Маши дошло, что Вадим пытался что-то сказать ей, а она, идиотка, этого не поняла.

— Господи, какая же ты кретинка, Захарова, — выдавила она, стиснув кулаки так сильно, что заболели пальцы.

Что, если Вадим собирался сказать, что любит ее?

Подумав об этом, Маша затрясла головой.

— Нет, лучше будет, если ты не станешь об этом думать, — шепнула она себе и шмыгнула носом. — Он не собирался говорить ничего подобного.

До конца рабочего дня оставался час, половину которого Маша просидела в туалете, пытаясь привести в порядок мысли и лицо, припухшее от непролитых слез. Жизнь казалась безрадостной и абсолютно серой. Маша приказала себе собраться и, сделав над собой усилие, улыбнулась. Улыбка вышла кривой и натянутой. Пришлось еще репетировать, пока она не наполнилась радостью и светом.

Из дамской комнаты Маша вышла с гордо поднятой головой и заняла место за прилавком.

— Ты сказала ему про свой сон? — спросила Тамара, наклоняясь к самому Машиному уху.

— Конечно, нет, — покачала головой она. — Ты хочешь, чтобы он принял меня за кретинку?

— Ты и вправду будешь последней кретинкой, если позволишь ему улизнуть, — выдавила Тамара шепотом, так чтобы не слышал Игорек. — Я видела, как он на тебя смотрел, и могу сказать, что у тебя есть вполне реальный шанс. Этот парень к тебе неравнодушен.

Маша скривилась.

— Знаешь, Тома, это очень опасное заблуждение, — заметила она. — Гораздо спокойнее думать, что между нами ничего нет и быть не может.

— Что ж, если тебе так спокойнее, пожалуйста, — усмехнулась Тамара. — Только знай, если ты сейчас упустишь свой шанс, потом всю жизнь будешь кусать локти, и не говори, что я тебя не предупреждала.

— А как же Вика? — спросила Маша.

— А что Вика? — удивилась Тамара. — Только не говори, что тебе есть дело до этой стервы.

— В принципе, нет, — пожала плечами Маша. — Но ведь она невеста Вадима.

— Знаешь, на твоем месте я думала бы об этом меньше всего, — фыркнула Тамара, сморщив очаровательный носик. — Лучше подумай, что скажешь Крикунову, когда он появится в магазине в следующий раз.

— Ты думаешь, у меня есть шанс? — робко спросила Маша, чувствуя, как в душе зарождается надежда.

— Еще какой, — заверила Тамара и, повернувшись, пошла к посетительнице, только что вошедшей в магазин.

Маша осталась стоять за прилавком, погруженная в раздумья. Разум, конечно, подсказывал, что Тамара ошибается — не может Вадим Крикунов бросить свою блистательную невесту ради нее, Маши, но сердцу отчаянно хотелось в это верить.

Проведя весь остаток рабочего дня в раздумьях, Маша вышла из магазина, запахнув на груди дубленку, и направилась к машине. К вечеру припустился снег. Крупные снежинки, кружась, ложились на плечи и волосы. Маша подняла воротник и прибавила шагу. Близился Новый год, деревья вдоль улицы оделись в разноцветные праздничные гирлянды.

Пробежав по заснеженному тротуару, Маша завернула за угол туда, где стояла ее «восьмерка» и на ходу достала из сумки ключи. Снег повалил сильнее. Маша смахнула рукавом пушистый сугроб с лобового стекла и сунула ключ в замок на дверце. Ключ щелкнул, дверца открылась. Маша швырнула в салон сумочку и только теперь заметила, что спустило переднее колесо машины.

— Черт!

Маша хлопнула дверцей, чтобы назойливые снежинки не засыпали салон, и постучала ногой по колесу. Оно безнадежно зарылось в снег.