Неожиданно среди фигур прохожих на той стороне проспекта, деловито спешащих по своим неведомым делам, Бутырин увидел знакомый тоненький силуэт.

– Этого не может быть! – вслух прошептал он, привстав и жадно вглядываясь в остановившуюся у ларька «Мороженое» девочку в круглой кожаной шапочке. На секунду ее закрыла компания дородных теток с баулами, и вот уже у красно-синей будки никого нет.

«Померещилось. Опять померещилось», – облегченно и в то же время испуганно понял Василий и еще раз перечитал надпись на билборде: «Вера, надежда, любовь...»

– Вера! Ну конечно – Вера! Верочка! – Бутырин хрипло захохотал, вскакивая. Стайка сексапильных студенточек с писком шарахнулась от неопрятного, небритого мужика с испитым лицом, но Василий не обратил на них никакого внимания. Радостно улыбаясь, он уже широко шагал по тротуару, взвалив на плечо свою замызганную сумку...

* * *

Раньше вспоминать историю с Верой Бутырин не любил. Ему становилось чисто по-человечески неловко, когда в памяти возникало сморщенное личико девушки, заплаканные красные глаза и одноразовый бумажный платочек, вздрагивающий в узкой, бледной руке.

Вера появилась у них в офисе года два назад – коммерческому отделу срочно понадобился переводчик с немецкого. Обычная серая мышка, из провинциалок, девушка закончила педагогический и уже несколько лет мыкалась, перебиваясь то преподаванием на курсах, то репетиторством, то переводами. Единственной удачей в тусклой, лишенной перспектив жизни Веры была квартира в Ясеневе, доставшаяся ей буквально чудом – двадцать пять лет не признававшая внучку бабушка-москвичка неожиданно для всех родственников завещала свою жилплощадь именно Вере.

Язык она знала весьма прилично, но главное заключалось не в этом. Вера оказалась фантастически, чудовищно работоспособной. Она могла всю ночь переводить сложные, перегруженные фармацевтическими терминами тексты, а потом в течение дня участвовать в нескольких переговорах, возить гостей из фатерлянда по Москве, и все это – спокойно, уверенно, без жалоб и обычного бабского: «Ой, я не успеваю!»

То, что девушка неровно дышит к нему, Бутырин заметил почти сразу. Естественно, ни о какой взаимности и речи не велось, – во-первых, Вера была не в его вкусе, во-вторых, интрижка на работе – это пошло, в-третьих, он – женатый человек, в-четвертых... В общем, тихая Вера любила шефа молча, на расстоянии, и ничего страшного в этом Василий не видел.

Про себя он называл ее «крыска», и этим словом исчерпывалось все...

Откровенно говоря, Бутырин не особо переживал, когда увольнял Веру. Нет, где-то в глубине души ему было жаль эту не очень красивую, но очень принципиальную «крыску». Но бизнес есть бизнес, и эмоции, чувства, а также мораль и прочая лабуда тут всегда на последнем месте.

Пожилой глава известной в Германии фирмы «Хомео», специализирующейся на производстве гомеопатических препаратов, герр Рихард Готхельд, приехал в Москву с двумя целями: найти себе спутницу на оставшуюся часть жизни и провести переговоры с Бутыриным по поводу поставок продукции «Хомео» в Россию.

После двух дней пребывания в столице краснолицый немец сделал предложение Вере. Что-то в его прагматичной германской душе дрогнуло, едва он увидел прикрепленную к нему переводчицу. Казалось, все складывается – лучше некуда, но...

Герр Рихард выставил условие – Бутырин должен уговорить девушку, которая наотрез отказалась даже обсуждать с престарелым гомеопатом тему ее замужества. Василий честно почти полтора часа распинался перед Верой, рисуя ей красочные перспективы жизни в шикарном особняке Готхельда под Бонном. Только спустя какое-то время он понял, что эти полтора часа стали для переводчицы настоящей пыткой, ведь любила-то она его, Бутырина!

В конечном итоге немец выставил жесткое условие: если контракт, то Вера должна исчезнуть из поля зрения гомеопата. И Василий скрепя сердце подписал приказ об увольнении.

Он сам отвез ее в тот злосчастный для девушки день домой. И даже поднялся в квартиру. И даже утешил. Два раза. И нравился Бутырин себе тогда намного больше, чем когда подавал пятидесятидолларовые банкноты нищим.

С тех пор они ни разу не виделись...

* * *

Ясенево, конечно, не самый престижный район, но и не Коровино какое-нибудь. Бутырин хотя и был у Веры всего один раз, однако дом запомнил отчетливо – сине-белая шестнадцатиэтажка в двух шагах от вещевого рынка. Впрочем, и с подъездом проблем не возникло – девушка жила в крайнем левом. А вот с квартирой у Василия вышла промашка – ни этажа, ни номера память не сохранила...

Присев на лавочку, он водрузил рядом свой баул и принялся терпеливо ждать. «Все равно времени еще только полчетвертого, наверняка Вера на работе. Если до десяти не подойдет, начну опрашивать жильцов», – решил Бутырин. Версии о том, что девушка переехала в другой район, вышла замуж или вообще уехала из страны, он отбросил сразу – чтобы не впадать в отчаяние раньше времени.

...Она приехала почти в девять. Синяя «восьмерка» запарковалась возле подъезда, хлопнула дверца, пикнула сигнализация, мимо простучали каблуки.

– Вера, здравствуй! – тихо сказал Бутырин, поднимаясь со скамейки, – это я...

– В-Василий Иосифович? – даже в вечернем сумраке стало заметно, как глаза девушки округлились. – Это правда... вы?

Потом они сидели на кухне и молчали. Свою историю Василий рассказал, пока расправлялся с макаронами и полуфабрикатными котлетами. Вера вздыхала, украдкой посматривала на бывшего шефа, и все подкладывала ему на тарелку то салат, то помидорку-черри, то маслинку.

Затем она рассказала о себе. Василий только восхищенно крутил головой – надо же, бывают у людей светлые полосы в судьбе. После увольнения из его фирмы Вера почти сразу же устроилась на хорошую, перспективную должность в столичном филиале известной нефтяной компании. Бутырин не удержался, пошутил: «Торгуешь богатствами Родины?», но девушка юмор не приняла и очень серьезно начала объяснять, какая важная и нужная у нее работа, и что она помимо неплохого заработка получает еще и большое моральное удовлетворение от того, чем занимается.

Вскоре Бутырин заскучал. Нет, он, конечно, помнил, что Вера всегда была очень рассудительной и самостоятельной. Но кто-то, послушав ее, запросто мог бы сказать, что Вера – типичная зануда, и Василий с этим кем-то, возможно, и согласился бы.

Однако бывают в жизни приятные удивления. Вера, педантичная и принципиальная во всем, имеющем отношение к работе, оказалась абсолютной, стопроцентной Женщиной с большой буквы в том, что касалось любви и прилагающихся к ней телесных радостей, заботы, ласки и всего остального.

И если Василий некоторое время колебался – связывать ли ему свою судьбу с этой девушкой, то перед Верой подобного вопроса не стояло – она любила Бутырина. Любила «безоглядно и беззаветно», как писали в дешевых не в смысле цены бульварных романчиках, и как оказалось, просто ждала, с тихим упрямством простой русской бабы ждала, что когда-нибудь случится чудо и в ее жизнь вернется «Васенька». Но уж о том, что они съедутся и станут жить вместе по-настоящему, «как взрослые», по Вериному выражению, девушка, похоже, даже и не мечтала.