Бессмертных только махнул рукой и уехал… болеть!

И вот теперь на совещании в МИДе он пытался понять, что происходит.

А происходило везде по-разному.

Посол в Ирландии Гвенцадзе чётко и ясно дал понять в своём заявлении о поддержке ГКЧП.

Посол в Югославии мигом лично вынес портрет Горбачёва на помойку.

В Парижском посольстве совработники с нетерпением ожидали появления там Козырева — чтобы, надев на него наручники, первым же рейсом «Аэрофлота» вернуть его на историческую родину.

А вот посол в Чехословакии, напротив, высказался, удостоившись дружеского похлопывания по плечу от САМОГО Гавела, в том смысле, что Perestroyka и Glastnost победят…

Президент Польши Лех Валенса прислал Ельцину (но почему-то на имя Бессмертных) телеграмму, в которой потребовал у русских ускорения вывода советских войск и ещё двести миллионов долларов возмещения убытков от их пребывания…

В целом, было забавно.

Короче, всем совпослам отправили циркулярную телеграмму — внешнеполитический курс СССР остается таким, как он был определён нашими конституционными органами, той политикой, которая определяется Верховным Советом и КМ СССР.

Следовательно, ничего без надобности не трогать.

И ещё из внешнеполитических тем…

Корреспондент ТАСС по своим каналам сбросил информацию, что депутат Старовойтова во время файв-о-клок с Маргарет Тэтчер договорились о создании международной медицинской комиссии по проверке состояния здоровья нобелевского лауреата… Высокие стороны также пришли к соглашению, что пятнадцати миллионов населения на территории бывшей России, ядра бывшего Советского Союза, — будет вполне достаточно. Остальные сто пятьдесят миллионов русских — явно излишни.

Генерал-полковник Кобец зябко передёрнул плечами…

В его распоряжении была целая армия — сто двадцать милиционеров из Отдела по охране административных зданий ГУВД Моссовета, не подчинявшихся Пуго…

Правда, если верить Хасбулатову, завтра грозненским поездом в столицу приедет ещё столько же джигитов из его тейпа — и с собой привезут пулемёты, в том числе крупнокалиберные, к сожалению, всего пулемётов вместе с крупнокалиберным будет два (на большее денег не хватило… нищета).

Но и это было бы хорошо — потому что из оружия у милиционеров только «ксюхи» и «макарычи»…

Да кто же Хасбулатову поверит! Он и соврёт, недорого возьмёт…

А дорогие москвичи и гости столицы, собравшиеся после репортажа «Медведь на велосипеде», то есть «Ельцин на танке»… на них надежда маленькая.

Натащив кучу разнообразного мусора, среди которого синели пара троллейбусов «Управления пассажирского электротранспорта», они вплотную сейчас крепили стальную оборону — ожесточённо опорожняя водочные бутылки для коктейлей Молотова.

Чтобы водка не пропадала, её отнюдь не выливали на землю…

Подготовка москвичей дала о себе знать! Уже довольно долго раздавались пьяные песни, кто-то с натугой блевал…

В данный же момент прямо под окном кабинета генерал-полковника кого-то с молодецким уханьем сношали…

Сношаемая радостно повизгивала…

Кобец мучительно кусал от такого непотребства губы… Взять бы офицерский ремень да медной пряжкой по голой жопе! Распустились вконец! Кобели…

«Кобель», напоследок, как филин, глубоко ухнув, довольно произнёс:

— Ну, Моисейка, и славная же ты пидовка… молодчина!

— Служу трудовому наро-о-о-оду! — жеманно ответил довольно мелодичный, прямо-таки музыкальный, мужской баритон…

Кобец с отвращением плюнул и захлопнул окно…

Вышедши в коридор, Кобец с испугом отпрянул — навстречу ему с «ремингтоном» в руках шёл человек в чёрной форме, с чёрным чулком на голове, под которым виднелась черная кожа типичного африканского лица…

— Это, наверное, охранная фирма «Шериф»? — спросил его генерал-полковник.

— Ай-ай, са-а-а-ар! — непонятно ответствовал ему человек в чёрном.

Недоуменно покрутив головой, Кобец отправился дальше…

Из-за угла прямо на генерала вылетел встрёпанный, пучеглазый Глеб Якунин в замызганном подряснике:

— Чудо! Чудо Господне! Опять идёт дождь! По слову, по слову моему!! Скажу, и Ленинские горы сдвинутся!

Уклонившись от объятий пахнущего козлом попа-депутата, Кобец рысцой пробежал к широкой лестнице, выводящей к фойе…

Слева на банкетке, со слюнявой улыбкой урождённого идиота, с автоматом на коленях, сидел Ростропович. Опершись головой на его костлявое плечо, рядом с ним на банкетке пьяно храпел заблёванный омоновец… Единство армии с народом. Каков народ, такова и армия.

Вверх по лестнице, от седьмого подъезда, навстречу Кобцу бежал Малей, заместитель премьер-министра РСФСР:

— Ура! Победа!!! Они уходят…

Войска действительно уходили с площади Свободной России…

… — Это катастрофа! — с отчаянием в голосе сказал Посол США.

Этот дом, окрашенный в положенный николаевскому ампиру присутственный желтый цвет, на местном «жаргоне» со времён матроса Малькова, первого кремлёвского коменданта, называли просто «Корпусом».

Туристов туда не водили, хотя там был филиал Музея В.И. Ленина — «Кабинет В.И. Ленина в Кремле».

И еще там должен был быть создан филиал Музея И.В. Сталина… Тоже мемориальный кабинет, откуда по личному распоряжению Кукурузника вывезли в макулатуру два грузовика сталинских книг из Его личной библиотеки (да не романов — а справочников и учебников, монографий и курсов лекций) — и все как одна были с пометками знаменитым красным карандашом на полях страниц, весьма, кстати, любопытными…

Сейчас в кабинете, стены которого покрывали дубовые панели, у длинного стола, над которым висели портреты Суворова и Кутузова, стоял маршал Язов (чем-то в этот миг неуловимо похожий на первоклассника, забравшегося во время большой перемены в опустевший кабинет директора школы и ужасно трусящего, что Хозяин кабинета вот-вот туда вернётся) и растерянно говорил в сжимаемую потной от страха рукой трубку:

— Да… да… Я ничего не понимаю! Какая директива? Моя директива? Генштаба директива? Кто её дал? Я дал?! И Генштаб… я…нет, не понимаю… есть!

Дверь кабинета неслышно отворилась, и порученец протянул маршалу ленту факсового сообщения.

Язов надел очки («для близи») и стал судорожно вчитываться в прыгающие перед глазами строчки: