— Вы слишком добры ко мне, Александр Петрович, и преувеличиваете мои способности. Если бы я действительно был проницательным человеком, я бы не вошел в качестве министра просвещения во Временное правительство и не втащил бы туда в качестве моего помощника академика Вернадского. Быть может, этим я причинил не только себе, но и ему большой вред…

Академики помолчали, а затем Ольденбург повернул беседу в другое русло:

— Культуру, идеалы, если потеряешь, не вернешь! Наша задача: сохранить русскую науку, русскую культуру для человечества, как бы ни суждено было развиваться событиям.

— Вы правы. Академик Стеклов говорил мне нынче о том же: «Даже если возмездие, которое несут на своих штыках революционные солдаты, справедливо, мы должны отстоять тонкий слой культуры, которую разбушевавшаяся стихия может смыть». Я же сегодня убедился, что ценность науки можно втолковать даже самым крайним, самым невежественным и самым зло настроенным людям.

В это же вечернее время, когда Гиппиус по телефону ссорилась с Блоком, а Карпинский мирно беседовал с Ольденбургом, по осеннему сумрачному Петрограду, навстречу пронзительному ветру, сквозь холодный туман шел Луначарский. Он свернул с Невского на Литейный, где было расположено множество редакций газет, и вошел в первую попавшуюся.

В коридоре толпились корректоры, наборщики, курьеры, литсотрудники. Теперь коридор — главное место политической жизни любого учреждения, место для обмена информацией, обсуждений, споров. Луначарский, почти как на митинге, с порога крикнул:

— Товарищи! Кто хочет перейти на работу в Смольный, в экспедицию газеты «Рабочий и солдат»? Предупреждаю, работа трудная и небезопасная.

Раздались возмущенные и протестующие голоса, но одновременно поднялось и множество рук.

— Нет, это много, нужно только шесть человек.

Внимательным, оценивающим взглядом окинув желающих, Луначарский отобрал шестерых, вышел с ними на улицу и пошел широким быстрым шагом, не оглядываясь. Следом за ним шли новые сотрудники газеты «Рабочий и солдат». У ворот Смольного матросы остановили эту группу. Луначарский предъявил мандат и, указав на своих спутников, сказал:

— Это со мной.

И опять, не оглядываясь, пошел сквозь толпу, кипящую в коридорах и на лестницах Смольного. Высокую фигуру Луначарского венчала черная шляпа, хорошо заметная среди множества папах, фуражек, бескозырок, картузов и треухов. Новые сотрудники тут же получили первое поручение в экспедиции Смольного: распространить газету «Рабочий и солдат» в Новочеркасских казармах. Солдаты этих казарм еще не присоединились к перешедшему на сторону революции гарнизону. Среди отобранных Луначарским распространителей газеты был семнадцатилетний юноша — Борис Коротков. Его в Новочеркасских казармах схватили офицеры, газеты отняли и изорвали, а самого избили. Об этом эпизоде узнал Ленин, который взял Короткова в свой личный секретариат — вести прием посетителей.

За кулисами жанра: факты, слухи, ассоциации

Летом 1917 года Осип Мандельштам сказал: «Наши граждане ходят с бантами, как коты».

* * *

В начале революции Сталин скрывался в Петрограде у одного подпольщика. Однажды он надолго остался в доме с сыном хозяина — девятилетним Мишей. Наконец раздался стук в дверь — пришла мать. Мальчик бросился открывать, но Сталин остановил его и ударил по щеке: «Не плачь, Миша, запомни: сегодня с тобой разговаривал Сталин».

В горах есть такой обычай. Если князь посещает дом крестьянина, отец зовет старшего сына и со словами: «Запомни этот день — у нас в доме был князь» — дает ему пощечину.

Рассказывавший мне эту историю режиссер Михаил Ромм заключил: Сталин шел в революцию с намерением стать князем.

Шекспировский вопрос «Быть или не быть?» в русской интерпретации звучит: «Была не была!» Эта русская национальная формула стала негласным девизом всех трех русских революций и демократической революции (контрреволюции?) конца XX века.

В октябрьские дни 1917 года Луначарский работал в составе Петербургского комитета РСДРП(б). В октябре его письма жене свидетельствуют о тревожном настроении и беспокойстве по поводу развивающихся событий. 2 октября: «Положение России ужасно, и сердце болит все время за нее. С нею пропадем мы все». 10 октября: «Озлобление против нас колоссально растет на правом полюсе… Растет страшное недовольство и в рабочей, солдатской, крестьянской среде, оно здесь пугает меня, и теперь много анархического, пугачевщинского. Эта серая масса, сейчас багрово-красная, может наделать больших жестокостей, а с другой стороны, вряд ли мы при зашедшей так далеко разрухе сможем, даже если власть перейдет в руки крайне левой, наладить сколько-нибудь жизнь страны. И тогда, вероятно, мы будем смыты той же волной отчаяния, которая вознесет нашу партию к власти. Кадеты как будто на это и держат курс».

18 октября образован блок правых большевиков: Каменев, Зиновьев, Луначарский, Рязанов, Рыков. Во главе левых стоят Ленин и Троцкий. У них — ЦК, а у правых все руководители муниципальных, профсоюзных, фабрично-заводских комитетов. Спасение, по мнению Луначарского, в немедленных действиях «правой демократической коалиции», которая опасается того, что Ленин и Троцкий приведут страну к террору.

В середине октября газета «Биржевые ведомости» опубликовала сообщение, что Луначарский якобы предоставил сведения городской милиции о готовящемся восстании. 20 октября в газете «Рабочий путь» Луначарский публикует опровержение, в котором, в частности, пишет: «Если кто-нибудь обращался бы с такого рода вопросом, то я ответил бы слово в слово то же, что товарищ Троцкий заявил 18 октября на заседании Петроградского Совета РСД». Заметим, что Троцкий, участвовавший в подготовке восстания, утверждал, что «никаких вооруженных выступлений нами не было назначено». (Революция 1917. Т. 5. С. 120, 121.)

21 октября Луначарский пишет жене: «Быть может, левая демократия сделает героическое усилие одновременно социалистического и глубоко-патриотического характера, но, вероятно, погибнет на этом».

Утром 25 октября Луначарский выступил в городской думе с поддержкой линии партии. Позже на экстренном заседании Петроградского совета РСД выступили Ленин и Троцкий. Они объявили о победе революции. Луначарский выступает в поддержку этих исторических сообщений. Вечером его избирают членом президиума Второго Всероссийского съезда Советов РСД. Он выступает против меньшевиков и эсеров, ушедших со съезда и, по словам Луначарского, открыто переходящих в лагерь корниловцев. (2-й съезд Советов. С. 9.) Луначарский огласил написанное Лениным воззвание «Рабочим, солдатам и крестьянам!», оповещавшее о победе революции и переходе власти к Советам. Луначарского избирают членом ВЦИК, и он становится наркомом просвещения в первом советском правительстве.