Слово отокодатэ встречается в этой книге несколько раз, а поскольку не могу передать полное значение этого слова простым переводом, я должен сохранить его в тексте, объяснив нижеследующим примечанием, почерпнутым у японца, придерживающегося национальной школы.

Отокодатэ – это дружеские сообщества храбрых мужчин, связанных обязательством стоять друг за друга в счастье и в горе, вне зависимости от обстоятельств личной жизни, и не спрашивая о прошлом других. Скверный человек, однако, вступив в отокодатэ, должен был отказаться от своих дурных привычек и поступков, так как принципами отокодатэ были – обращаться с угнетателем как с врагом и помогать слабому, как отец помогает своему ребенку. Их благотворительность снискала им уважение окружающих. Главу этого сообщества назывался Отцом. Если членам отокодатэ негде было жить, то они жили вместе с Отцом и служили ему, одновременно внося небольшую плату, если же кто-то из учеников заболевал или попадал в беду, Отец заботился о них и помогал им.

Отец отокодатэ занимался набором крестьян для процессий даймё и влиятельных особ во время их путешествий в Эдо и обратно и в обмен на это получал от них рисовые пайки. Он имел на низшие классы влияния больше, даже чем чиновники, и, если крестьяне учиняли бунт или отказывались сопровождать процессию даймё в его путешествии, одного лишь слова Отца хватало, чтобы собрать столько людей, сколько требовалось. Когда правитель Токугава Иэмоти, последний сёгун, оставил Эдо и отправился в Киото, некий Симмо Тацугоро, глава отокодатэ, взял на себя подготовку его путешествия, а ведь всего лишь три-четыре года назад он был возведен в достоинство хатамото за многочисленные услуги, говорящие о его верности. После битвы при Фусими и отмены сёгуната он сопровождал последнего сёгуна в ссылку.

В старые времена, после гражданских войн в эпоху правления Иэясу, отокодатэ также были среди хатамото. Хотя в стране и царил мир, людские умы все еще были в состоянии крайнего возбуждения и не могли смириться с застоем мирной жизни, поэтому стычки и драки группировок постоянно имели место среди молодых людей самурайского сословия, и тех, кто отличался силой и удалью, считали командирами. В разных кварталах города возникали всевозможные союзы, похожие на те, что существовали в среде немецких студентов. Когда же в стране установился прочный мир, обычай образования подобных союзов в среде порядочных людей прекратил свое существование.

Теперь, говоря об отокодатэ низших сословий, мы употребляем прошедшее время, ведь, хотя они и существуют номинально, больше не имеют той власти и важности, какой обладали во времена, когда разворачиваются события, о которых мы рассказываем. Тогда они, подобно лондонским подмастерьям старых времен, играли значительную роль в обществе больших городов, и счастлив был всякий, будь то самурай или простой тёнин, кто мог назвать своим другом Отца отокодатэ.

Само же слово отокодатэ означает «мужественный или отважный человек».

* * *

Тёбэй из Бэндзуина был главой эдоского отокодатэ. Изначально ему дали имя Итаро, он был сыном ронина, проживавшего в сельской местности. Однажды, когда ему было всего десять лет от роду, он отправился с товарищем по играм купаться на реку. Мальчики во время игры поссорились, и Итаро, схватив своего противника, бросил его в воду, а тот утонул.

Тогда Итаро пришел домой и сказал своему отцу:

– Сегодня я ходил играть на реку с товарищем, но он был груб со мной, я бросил его в воду, и он утонул.

Отец, услышав его рассказ, оказался словно громом поражен, и сказал:

– Это поистине ужасно! Хоть ты и ребенок, но должен отвечать за свои поступки. Поэтому сегодня вечером ты должен тайно бежать в Эдо и поступить на службу к какому-нибудь благородному самураю. Возможно, со временем ты и сам станешь воином.

С этими словами он дал сыну двадцать унций серебра и прекрасный меч, выкованный знаменитым мечником Кунитоси из школы Рай, и отправил его из провинции как можно скорее. На следующее утро пришли родители погибшего ребенка с требованием выдать им Итаро, чтобы совершить акт возмездия, но было слишком поздно, и им не оставалось ничего иного, как похоронить своего ребенка и скорбеть о его потере.

Итаро в большой спешке проделал путь до Эдо и нашел там себе работу мальчиком на посылках в магазине, но вскоре, устав от такой жизни и горя желанием стать воином, поступил на службу к некоему хатамото по имени Сакураи Сёдзаэмон и сменил свое имя на Цунэхэй. А у Сакураи Сёдзаэмона был сын по имени Сёносукэ, юноша на семнадцатом году жизни, которому так понравился Цунэхэй, что он брал его с собой, куда бы ни шел, и обращался с ним на равных.

Сёносукэ ходил в школу боевых искусств учиться владеть мечом, и Цунэхэй обычно его сопровождал. Сильный и активный по природе, вскоре он стал неплохо владеть мечом.

Однажды, когда Сёдзаэмона не было дома, его сын Сёносукэ сказал Цунэхэю:

– Ты знаешь, как мой отец увлекается игрой в кемари – ножной мяч, должно быть, это замечательная игра.

А так как его сегодня нет дома, что, если мы с тобой сыграем?

– Это редкий вид спорта, – отвечал Цунэхэй. – Давай поторопимся и поиграем, пока хозяин не вернулся домой.

Двое юношей пошли в сад и стали учиться пинать ножной мяч, но, не обладая умением, хоть и старались изо всех сил, никак не смогли приподнять его от земли. В конце концов Сёносукэ мощным пинком послал мяч, и тот, перемахнув через стену, упал в соседний сад, принадлежавший некоему Хикосаке Дзэнпати, учителю фехтования копьем, известному сердитым и вспыльчивым нравом.

– О господи! Что нам делать?! – воскликнул Сёносукэ. – Мы лишили отца его ножного мяча. А если мы пойдем просить нашего несговорчивого соседа отдать нам мяч, нас лишь побранят и обругают, несмотря на все просьбы.

– Да ладно! – отвечал Цунэхэй. – Я пойду извинюсь за нашу неосторожность и получу ножной мяч назад.

– Но ведь тогда тебя отругают, а я этого не хочу.

– Ничего страшного. Меня мало заботят его сердитые слова.

И Цунэхэй отправился в соседний дом, чтобы попросить вернуть мяч.

Случилось так, что Дзэнпати, тот самый сердитый сосед, прогуливался в своем саду, пока юноши играли в ке-мари, и, когда он восхищался красотой своих любимых хризантем, мяч перелетел стену и угодил ему прямо в лицо. От этого Дзэнпати, не привычный ни к чему иному, кроме лести и низкопоклонничества, впал в сильную ярость, и, пока он раздумывал, как отомстит любому, кого пошлют за потерянным мячом, пришел Цунэхэй и сказал одному из слуг Дзэнпати:

– Прошу простить меня, но я вынужден признаться, что в отсутствие своего хозяина взял его ножной мяч и, попробовав поиграть с ним, неловко перебросил через вашу стену. Прошу вас простить мне мою неосторожность. Будьте добры, верните мне мяч.